Архив за день: 16.08.2023

Фамилия мошенских священников Петровых происходит от имени самого дальнего предка, известного по документам, пономаря Петра Андреева. Он родился в середине XVIII века, в правление Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, и служил в церкви св. Николая Чудотворца в Шежемском Никольском погосте Каргопольского уезда (со второй половины XIX века произносится как Шожемский погост, соответственно — Шожма)[1]. Шожемская волость еще в XVI веке входила в Никольский Мошинский приход и состояла из двух крупных по тем временам деревень Кондратовская и Демидовская.[2] Волость на 30 вёрст отстояла от церквей Мошенского погоста, это был самый дальний его угол, и к началу XVIII века в этой волости возник свой погост.[3] Новый Шожемский погост с церковью и часовней св. Николая Чудотворца возник как ответвление Мошенского, он образовался возле д. Кондратовской, стал также называться Никольским, и был с ним взаимосвязан речной системой (река Шожма впадает в реку Мошу, а та впадает в Мошинское озеро). В настоящее время, похоже, Шожемский погост полностью утрачен, поэтому хочется упомянуть о нем. Территориально оба погоста входили в один благочинный округ.

В деревне Кондратовской, которой сейчас тоже не существует, в 1712 году в Переписной книге Каргопольского уезда числится поповский двор, а также дьячков двор, в котором проживал пономарь[4]. Эту должность пономаря и исполнял Петр Андреев, с которого начинается родословная Петровых. Женат он был на дочери местного крестьянина Алексея Данилова Неонилле Алексеевой[5]. Их старший сын Степан Петрович Петров 1785 г.р., согласно традиции остался дьячком церкви св. Николая Чудотворца родного Шежемского прихода при своем отце-пономаре[6], его потомки, вероятно, жили в старой Шожме. Другая ветвь Петровых в первой половине XIX века уходит на Мошинский приход[7].

Стоит упомянуть одного из внуков родоначальника Петровых, Ивана Степановича Петрова 1820 года рождения, после окончания Каргопольского духовного училища с 1837 года был псаломщиком Лепшинской церкви Рождества Пресвятой Богородицы Каргопольского уезда (нынешнее Ступино), имел грамоту Синода «за обучение поселянских детей грамоте при церкви».[8] Он был дедом по отцовской линии священника Николая Петровича Петрова, о котором ведется рассказ, и оказал существенное влияние на жизнь внука.

Сын лепшинского пономаря Ивана Петр Иванович Петров 1841 года рождения, отец священника Николая Петровича Петрова[9], также окончил Каргопольское духовное училище, отбыл несколько лет послушником Ионо-Яшезерской пустыни Петрозаводского уезда, в 1861 году поступил в Лекшмозерский приход Каргопольского уезда, пономарем в церковь св. апостолов Петра и Павла[10]. Таким образом, род священника Петрова является местным, происходящим из погостов Мошенского стана Каргопольского уезда.

Герой повествования Петров Николай Петрович родился 27 июля, 8 августа по новому стилю, 1874 года в Лёкшмозерском Погосте Каргопольского уезда[11], в деревне Морщихинской. Эта деревня сейчас является центром Каргопольского сектора Кенозёрского национального парка, который довольно известен за пределами региона. Храмы и деревня располагаются на очень живописном берегу Лёкшмозера, с детства его окружала эта невероятная красота. Это был древний, известный с XVI века, погост, с большой каменной Петропавловской церковью и четырьмя часовнями. К этому же приходу долгое время относилась и сохранившаяся до наших дней прекрасная деревянная церковь св. Александра Свирского на Хиж-горе, в ней долгое время служил тот же клир, что и в Петропавловском храме. Храмы сохранились и в настоящее время доступны для посещения.

Родился Николай Петрович накануне рождества святого Николая Чудотворца, в честь которого и получил свое имя[12]. Николай был десятым ребенком из восемнадцати детей. Маму его звали Татьяна Николаевна, она была дочерью дьячка Лёкшмозерского погоста Николая Васильевича Румова. Венчал родителей Николая 11 ноября 1860 года известный в Кенозерье священник Дмитрий Малинин, при котором состоялось строительство всех ныне существующих храмов Лёкшмозерского прихода.

В семье Петровых выросли девять детей, 7 братьев и 2 сестры, все получали домашнее образование «при отце», обучались дома чтению, церковному пению, церковному уставу. Жалованье пономарь Петр Петров получал 31 рубль 36 копеек. Достаточное ли оно было для большой семьи? Это средняя зарплата неквалифицированного рабочего.В связи с этим уместно будет упомянуть, что родные братья священника Николая Петрова — Арсений и Петр из-за материальной нужды в молодости уехали в Петербург на заработки, и там провели практически всю жизнь: Арсений Петров клепал паровые котлы на Обуховском заводе, Петр Петров работал в Кронштадте на водокачке, был мобилизован в Красную армию и погиб в гражданскую войну в 1919-1920 гг. в боях с Колчаком.

Николаю было 11 лет, когда в 1885-м году семья Петровых переехала из Лекшмозёрского погоста в Речно-Георгиевский приход в село Река (Погост Наволочный) на реке Чурьеге Каргопольского уезда, где отец получил должность псаломщика в Георгиевской церкви. Церковь сохранилась до наших дней и находится на полпути по дороге между г. Каргополем и Александро-Ошевенским монастырем. Там родители Николая Петровича прожили оставшуюся жизнь. Отец умер 5 января 1911-го года в возрасте 71 года «от старости», и похоронен при Георгиевском храме. Мать пережила отца на несколько лет[13].

Повзрослев, Николай Петров окончил Каргопольское духовное училище, и стал учителем в дер. Ступино (сейчас Няндомский район). Там служил диаконом Лепшинской церкви Рождества Пресвятой Богородицы Каргопольского уезда его дед по отцовской линии – Иван Степанович Петров, который, как уже было сказано, занимался обучением местных детей грамоте. Навыки учительства Николай Петрович получал под дедовским руководством, и преподавал практически всю жизнь. Так, согласно Памятной книжке Олонецкой губернии 1910-го года, он был учителем Закона Божия в подразделении Мошинской церковно-приходской школы III ступени[14].

Первый период его церковного служения протекал в Мошинском приходе, где 9 июня 1899 г. Николай Петрович Петров женился на дочери диакона Мошинской церкви Наталье Васильевне Громовой[15]. Она была из священнического рода, происходящего из Старорусского уезда Новгородской губернии, и закончила Мошинское земское училище. По воспоминаниям ее сына, матушка Наталья «была большого ума и громадного опыта житейского человек…, ее пословицы я запомнил на всю жизнь: «На смирного нанесут, резвый сам наскочит», «Не хотел шить золотом – бей тяжелым молотом»[16].

Одновременно Николай Петров стал псаломщиком Мошинской церкви Рождества Богородицы[17], с 1904 года – диаконом,[18] а с 30 ноября 1911 года — священником [19], и продолжал служение в этой церкви в течение двадцати лет. Из церковных наград был удостоен камилавки и наперсного креста. Мошинские метрики 1905-1911 годов заполнены в значительной мере рукой Николая Петровича Петрова.

Его внучка Агния Семеновна Пилипенко, запомнила деда как «…хлебороба и плотника, сапожника и портного, печника и столяра, переплетчика книг», который «вставал с рассветом», и «не было такого дела, которого он не умел бы делать».[20] В дальнейшем, в лагерной личной карточке заключенного он будет обозначен не только как «служитель религиозного культа», но и как «столяр-плотник». Хозяйство батюшки состояло из избы, одной десятины земли, коровы, лошади. Семья прибегала к сезонному найму рабочей силы.

Из шести детей выросли сын и дочь. В семье была атмосфера большой любви друг к другу. Николай Петров всегда был приветлив с людьми, дома строгий и молчаливый, он постоянно «имел в руках то пилу, то молоток, то лопату». Его внучка вспоминала, что, будучи еще маленькой девочкой, расчесывала гребешком волосы деда, и запомнила большой шрам на его голове. Обстоятельства получения этой травмы остались тайной, но могли быть связаны с волевым, даже боевым характером деда. То, что дед обладал могучей волей, проявилось в его борьбе с собственными пороками. Так, по данному перед Богом зароку, в начале своей семейной жизни и церковной карьеры ему удалось стать совершенным трезвенником на всю жизнь.

Служение в церкви Мошинского прихода Няндомского района Николаю Петровичу было суждено продолжать до 1931 года. После большевистской революции Николай Петрович сначала лишился избирательных прав за принадлежность к духовенству, затем в 1931 году за невыполнение обязательств по продналогу был отправлен в трехлетнюю ссылку в г. Мезень Северного края[21]. Формальным поводом послужило то, что семья Николая Петровича не сдала в колхоз необходимое количество масла и яиц[22]. Экономическое выдавливание неугодных из деревни началось несколько раньше. С 1926 года применение сезонного наемного труда выводило хозяйство «за пределы трудового», делало его уже не просто середняцким, а подводило под лишенчество за использование батраков. Кроме того, для единоличных хозяйств с 1928 года ЕСНХ – единый сельскохозяйственный налог – заменялся на индивидуальный, который был произвольным и очень высоким. Таким образом, единоличник либо разорялся, либо осуждался за неуплату по 61-й статье. Хозяйство священника продержалось несколько лет, но все равно рухнуло.

Дом Петровых, стоявший на берегу Мошинского озера, и все имущество, по свидетельству его внучки, было изъято райисполкомом в счет недоимки по продналогу и погашения штрафа и передано сельсовету. Члены семьи, как правило, изгонялись из дома без средств к существованию. Однако документов, касающихся дела о мезенской ссылке Н.П.Петрова и конфискации его имущества в архивах получить не удалось, поскольку по «хозяйственным» статьям Уголовного кодекса реабилитация не проводится, т.к. эти статьи формально не являются политическими. По этой удивительной логике современное российское законодательство не признает Николая Петрова пострадавшим от политических репрессий в 1931 году, реабилитирован он только по 58-й статье. Хозяйство и люди были уничтожены в угоду политическим целям, но материалы о том, как Николай Петров провел Мезенскую ссылку, на каких работах использовался, получить оказалось невозможным. Известно только то, что там он подорвал здоровье и стал инвалидом.

Имущество храмов Мошинского погоста также оказалось под угрозой изъятия. По декрету от 23.01.1918 года церковь не считалась юридическим лицом, здания и предметы культа были не в собственности, а в пользовании общин. Функционирование храма считалась чем-то вроде частной «лавочки», которая в любое время могла быть «прикрыта», чаще всего по поводу ареста священников. В составе клира был старший брат Николая Петрова, протоиерей Аристион Петров, его арестовали позднее, 9 марта 1933 года. По воспоминаниям местных жителей, последних служителей погоста арестовали в 1936 году, после чего храмы начали разрушаться и разграбляться[23].

После изгнания из родной Моши, матушка Наталья Васильевна Петрова поселилась в семье своей дочери Марии Николаевны (в замужестве Бабиной), переехавшей к тому времени в г. Няндому, куда перевели по работе ее мужа. Семья проживала в доме № 52 на Первомайской улице. 28 февраля 1933-го года, не дождавшись своего мужа из ссылки, Наталья Васильевна скончалась от воспаления легких и была похоронена на няндомском кладбище.

Вернувшегося в 1934-м году из ссылки Николая Петровича с «волчьим билетом» лишенца на работу никуда не принимали. Единственным способом было публичное отречение от веры через газету, только тогда человека восстанавливали в избирательных правах, а по сути возвращали ему право на жизнь. Петров предпочел остаться безработным лишенцем[24]. Опорой ему были родные люди, которые не отреклись от него – зять и дочь Бабины Семен Михайлович и Мария Николаевна. Это станет в дальнейшем одной из причин ареста Семена Михайловича. В своей жалобе на беззаконное заключение, написанной из Кулой-Лага 10 февраля 1940 г. на имя наркома НКВД, Семен Михайлович пишет: «Наконец, последнее обвинение мое состояло в том, что у меня в семье жил мой тесть – бывший поп. Что же тут противозаконного? … отбыв наказание [имеется в виду ссылка в Мезень] … он был инвалидом, неспособным зарабатывать себе кусок хлеба»[25]. Сын Николая Петровича – Иван Николаевич, не мог помочь отцу, т.к. тоже переживал гонения и тюремное заключение в г. Каргополе, вследствие чего был вынужден спасаться от репрессий, отрекшись от церкви. По воспоминаниям внучки Николая Петрова, «…горе очень скрутило деда, но не сломило его дух».[26] Ему также оказали поддержку верующие люди Няндомы, заботившиеся о гонимых священниках.

Николай Петров присоединился к общине приходского храма Няндомы. Храм был незаконно закрыт еще в 1928 году, когда Петров еще служил в Моше. Какое-то время верующие пользовались молитвенным домом, но вскоре был закрыт и он.[27] Община перешла практически полностью в «подпольное» состояние.[28] Следы деятельности тайной няндомской православной общины, после закрытия церкви перешедшей на нелегальное положение, отражены в материалах базы данных о репрессиях. Священник Борис Александрович Хотеновский, сын протоиерея Александра Ивановича Хотеновского, долго служившего в Няндомской церкви, в одной из анкет обозначен служащим некой няндомской организации, хотя впоследствии и его все равно арестовали за «уклонение от собраний» и «контрреволюционную агитацию», он умер в заключении в 1942 году.[29] Фактическое отсутствие священника компенсировалось ссыльными батюшками. Так, в 1930-е годы в Няндоме в тайных богослужениях участвовал ссыльный священник из Тамбовской губернии Алексей Иванович Лукошин.[30] «Совершал тайные богослужения в своем доме и домах прихожан» иеромонах Коршунов Михаил Алексеевич, ссыльный постриженник Кирилло-Белозерского монастыря, проживавший в Няндоме[31]. Это был не единственный монашествующий член общины, известна также тайная монахиня Пудогина Анна Александровна.[32] Проводил богослужения Василий Николаевич Степанищев, ссыльный священник из Курской губернии.[33] Священник Николай Петров был таким же пришлым членом тайной общины, и за неимением собственного дома служил в домах прихожан. При обыске у Н.П.Петрова был изъят антиминс, наградной серебряный крест, библия, требник – то есть все, необходимое для совершения литургии[34].

Много сил для существования общины отдавали миряне, обычные жители Няндомы. Община имела кассу взаимопомощи для оказания материальной поддержки ссыльному духовенству и монашествующим, проживавшим в городе без работы, без медицинской помощи и каких-либо социальных гарантий. Заведовал этой кассой раскулаченный в 1933-м году крестьянин Каргопольского района Новоселов Иван Евферьевич.[35] Люди как могли сохраняли церковную жизнь, предоставляли свои дома для богослужений, помогали денежными взносами, продуктами. В доме председателя церковного совета Лотовой Екатерины Сергеевны после закрытия няндомской церкви крестили детей.[36]

За общиной велся негласный надзор. Судя по материалам дела Николая Петрова, в течение всего 1937 года за ним было установлено наблюдение и собирались сведения, как и в отношении других верующих. Это подтверждается фактом практически одновременного ареста всего руководства общины, после издания приказа наркома НКВД Н.И.Ежова № 00447 от 30.07.1937 года о проведении операции по репрессиям враждебных классов, в том числе церковников. Начало операции было назначено на 5 августа 1937 года, в течение 4-х месяцев надо было репрессировать определенное число «классовых врагов». В этот день было арестовано все руководство няндомской общины – священники Алексей Лукошин, Василий Степанищев, казначей Иван Новоселов. Иеромонах Коршунов был схвачен еще в июне. 9 августа арестовали председателя церковного совета Екатерину Лотову. Все они обвинялись в контрреволюционной пропаганде и создании «контрреволюционной группировки церковников», в основном за участие в тайных богослужениях. 19 сентября 1937 года они были расстреляны, с ними была казнена и монахиня Анна Пудогина. Это не просто дата разгрома няндомской общины верующих, но и день памяти няндомских новомучеников, памяти о том, какую цену заплатили жители Няндомы за Христа и церковь Его. Во многом благодаря таким подвижникам не произошло полного уничтожения РПЦ. Перечисленные здесь члены общины реабилитированы, поэтому информация о них доступна.

Священник Петров чудом не стал жертвой кровавой операции по ликвидации церковников, но его черед исповедничества неизбежно приближался. После уничтожения актива общины, репрессии продолжались более формально и планомерно.

10 декабря 1937 года арестовали зятя Семена Михайловича Бабина за контрреволюционную агитацию, совершенно необоснованно объявив его сыном кулака. К концу декабря он был осужден на 10 лет лагерей, откуда он уже не вернулся. В рождественский сочельник 6 января 1938 года Петров был арестован Няндомским НКВД по обвинению во «враждебном отношении к советской власти» и «систематической контрреволюционной агитации и пропаганде в виде провокационных слухов»[37]. Слово «слухи», иначе неподтвержденная информация, в протоколе тройки НКВД заменили на «измышления», сместив акцент на клевету. Его заключили в няндомскую тюрьму[38]. На допросе 8 января Николай Петров заявил, что не вел контрреволюционной деятельности и виновным себя не признал[39]. Допрос крайне формален: в протоколе один вопрос о признании вины, и один ответ — отрицательный. С ним уже не было надобности возиться, основные цели операции были достигнуты, группировка церковников в основе своей ликвидирована.

Постановление об избрании меры пресечения открывается характеристикой отношения Петрова к советской власти как враждебного, которое он, видимо, не особо скрывал после ареста «няндомских церковников». Информация о казнях строго засекречивалась, но по формулировке «10 лет лагерей без права переписки» родственники обычно понимали, какая судьба постигала арестованных, поэтому он относился к следствию соответственно – как к убийцам. Проявлять лояльность уже не было смысла, маски были сброшены, арестованный понимал, что его ждет участь его собратьев, не пощадят и его родственников. В более широком смысле под враждебным отношением верующего к советской власти обычно понимались следующие критерии: констатация факта гонений на церковь и верующих, убеждение в том, что данная власть – порождение антихриста за грехи народа, и должна рано или поздно пасть, либо прекратить гонения, а до наступления этого утверждалась невозможность примириться с данной властью в вопросах веры[40]. Такая позиция священника Петрова зафиксирована в деле.

13 января 1938 г. постановлением тройки УНКВД по Архангельской области Николай Петров был осужден на 10 лет по статье 58 п.10 ч.1[41] — контрреволюционная пропаганда и агитация. Исходя из значения этих слов, преступлением являлось произнесение церковной проповеди. Вместе с тем следствие не стало утруждаться выявлением его участия в тайных богослужениях, никто не «шил» ему дела о группировке церковников, хотя материалы доносов фиксируют взаимосвязь Петрова с иеромонахом Коршуновым. Главный показательный удар был уже нанесен, церковный актив уничтожен. Поэтому Петров получил срок, а не расстрел. Но все же хочется остановиться здесь подробнее. В заключении по следственному делу излагается перечень обвинений, состоящий из набора доносов, сгруппированных и интерпретированных в определенном порядке. Если предположить, что их содержание близко к реальности, то можно построить определенную картину событий в церковной среде в 1937 году.

Нелояльность Петрова доходила до обвинения власти во лжи, из чего проистекало взаимное обвинение сторон в клевете. Донос, относящийся к январю 1937 года приписывает ему такие слова: «У соввласти нет никакой правды, все что пишут – все ложь, вся политика соввласти построена на обмане, вот смотрите – соввласть садит людей безвинно» [сохранена орфография источника – Н.Ш.].[42] О ком, посаженном безвинно, шла тогда речь, следствие умалчивает. Скорее всего он мог возмущаться по поводу расправы над его другом, священником из деревни Лимь Павлом Федоровичем Богоявленским. В те дни, 4 января 1937 г. отец Павел был арестован как руководитель «контрреволюционный группировки церковников». Вскоре, 9 июня 1937 г. по приговору Северного областного суда он будет заключен в Няндомском лагере на 8 лет, где и умер 13 марта 1938 года[43]. По материалам дела, Петров в своей проповеди публично заявил о лжи и фактах творимого властями беззакония, чем, по мнению следствия, «дискредитировал соввласть».[44] Надеяться ему в этом противостоянии было не на что. Смысл его был только в стоянии в правде до конца. Свое сопротивление он не считал контрреволюционным, потому что боролся не за свержение власти – бесполезность этого была очевидна, а за право православной церкви на существование, и путь ему оставался только один – личное мученичество.

Первым и главным разделом вменяемой ему пропаганды была ее политическая часть: «клеветнические измышления в адрес советской власти». Донос, датированный апрелем 1937 года, повествует о довольно типичной критике советского режима, повинного в тяжелой жизни в деревне. На повестке дня была гражданская война в Испании 1936-39 гг., отправка зерна за границу, при нехватке его в своей стране. Реалии того времени не могли не отразиться в деле Петрова, обсуждал он это или нет, как клевета, подрывающая репутацию режима. То же относится и к утверждению, что «колхозники недовольны сов.властью — …хлеба нет, а работать заставляют»[45].

Другое утверждение Н.П.Петрова – «неоднократно высказывавшееся провокационное измышление», что «народ верит в Бога». По версии осведомителя, обвиняемый рассказывал о том, что в Ленинграде люди уже имеют смелость возвращаться в церковь, даже коммунисты, и этот процесс произойдет повсеместно. В связи с чем возникло такое утверждение и почему было предосудительным? В Ленинград стекалось множество земляков, от них приходили новости. Что касается веры народа в Бога, так называемая «вредительская» перепись населения (она еще называлась «расстрельная», «опальная»), проведенная 6 января 1937 года, показала большой процент верующих – 56,7 %[46]. Это был провал двух безбожных пятилеток, который пытались скрыть, чтобы обосновать закрытие церквей и репрессии священников отсутствием верующих. В начале 1937 года верующие еще надеялись, что если они не будут скрывать своих убеждений, то правительство вынуждено будет открыть закрытые церкви и вернуть сосланных священников. Многие священники призывали верующих не бояться ответить откровенно на вопрос о религии, так как тоже надеялись на законность: «Пишитесь верующими, тогда откроют церкви»[47]. За строками этого доноса скрывалось стремление няндомской церковной общины выйти из подполья, открыть храм и вернуться к легальной религиозной жизни.

Петров активно добивался открытия няндомской церкви, в результате чего в июне 1937 года был «уличен» в религиозной агитации населения. Какая ситуация скрывалась за этим обвинением? Община искала пути вернуть здание церкви – именно в этом смысле Николай Петров утверждал, что «без церкви нельзя»[48], имелась в виду не только церковь как таковая, но в первую очередь отнятый у верующих няндомский храм. Для его открытия нужна была община не менее 20 человек – «двадцатка», и по-видимому, такая двадцатка существовала в Няндоме. В связи с принятием Конституции СССР в 1936 г. священники получили право голоса, но ходатайство священника об открытии церкви, и вообще какое-либо иное его требование, видимо, не принималось к рассмотрению. Таким образом, инициатива в вопросе открытия храма должна была происходить от активных мирян, желательно влиятельных, чья репутация не позволит от них отмахнуться. «Нам самим заявление писать нельзя, надо найти такого человека, который бы взялся [за это дело] за нас».[49] Он обсуждал это с прихожанами, либо на собрании церковного совета, где его призыв был перехвачен информатором.

Обвинение в религиозной пропаганде основывалось на цитате из проповеди о необходимости веровать в Бога. «Кто не верует в Бога – тому души не спасти» – утверждал он со слов очевидца в мае 1937 года[50]. Следствие сочло все это достаточной доказательной базой, несмотря на недоработку по уличению Петрова в проведении церковных таинств.

После перевода Николая Петрова в Архангельскую тюрьму и осуждения его там областной тройкой, в феврале того же года через пересылочный пункт его направили отбывать наказание в исправительно-трудовой лагерь на 2-е Мехреньгское отделение Онегалага в Плесецком районе, куда он прибыл 21 февраля 1938 года[51]. Также УФСИН довольно туманно сообщает, что затем он находился в том же году в Каргопольлаге без указания лагерного пункта[52], но по воспоминаниям его внучки известно, что это был лагерь посёлка Ерцево Няндомского района.

Работы по валке леса и строительству дороги быстро сгубили остатки его здоровья. Николай Петров смог пережить только одну зиму на лесозаготовке, и умер 27 апреля 1938 года от «паралича сердца»[53] — так в извещениях о смерти назывался инфаркт. В тот год 27 апреля была Светлая среда Пасхальной недели. Сколько раз за свою жизнь на богослужениях Светлой среды он провозглашал отрывок из Евангелия, завершением которого являются слова Спасителя о том, что ученики увидят Господа во славе: «Отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божьих, восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому». В праздничный день «отверстого неба» оно отверзлось и для него. Место его погребения неизвестно, вероятнее всего, он может быть захоронен у переезда Лухтонга у станции Ерцево, где, по данным старожилов поселка, хоронили заключенных ерцевского лагеря в 1937-38 гг. С образованием лагерей в Ерцево в 1937 году первые захоронения осуждённых стали проводить за Лухтонгским переездом (один километр от Ерцево). Одной из причин выбора места являлось наличие дороги, по которой возили умерших, и вдоль которой проводились захоронения. Протяженность кладбища составила около километра вдоль дороги и глубина – до 200-300 метров. Заканчивалось оно у бывшей Крестовоздвиженской часовни. В июле 2016 года был установлен Поклонный крест на месте начала кладбища – в 300 метрах от переезда.[54] 16 апреля 1969 года Николай Петрович Петров был реабилитирован посмертно Архангельским областным судом «за отсутствием состава преступления»[55].

В заключении рассказа надо сказать, что гонениям подверглись также сын священника Иван Николаевич Петров, изгнанный из учителей и лишенный прав, он работал псаломщиком в д. Лимь и жил в сторожке на кладбище, но все же вынужден был отказаться от церковной деятельности и уехать. Дочь с зятем Бабины Семен Михайлович и Мария Николаевна прошли заключение в лагерях, зять умер в Унжлаге и был реабилитирован одновременно с Н.П.Петровым. Родной брат Николая Петрова протоиерей Мошинской церкви Аристион Петрович Петров был выслан вместе с семьей в Ивдельский район Свердловской области как шпион и член контрреволюционной организации, реабилитирован в 1995 году. Спаслись от репрессий только те родственники, которые с началом гонений уехали в другой регион.

Шарапова Наталия Александровна
самостоятельный исследователь

[1] Национальный архив республики Карелия (НАРК). Ф. 4 Оп. 18 Д. 12/111. Л. 53-53 об.

[2] Побежимов А.И. Мошенский стан Каргопольского уезда в начале XVIII века. С. 60-62. https://cyberleninka.ru/article/n/moshenskiy-stan-kargopolskogo-uezda-v-nachale-xviii-v/viewer.

[3] Побежимов А.И. Освоение Мошенского стана Каргопольского уезда к середине XVI века. http://moscowstate.ru.

[4] Побежимов А.И. Мошенский стан Каргопольского уезда в начале XVIII века. С. 60-62. https://cyberleninka.ru/article/n/moshenskiy-stan-kargopolskogo-uezda-v-nachale-xviii-v/viewer.

[5] Национальный архив республики Карелия (НАРК). Ф. 4 Оп. 18 Д. 12/111. Л. 53-53 об.

[6] НАРК. Ф. 4 Оп. 18 Д. 43/372. Л. 146 об.-147; Д. 55/533. Л. 215 об. – 216.

[7] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1.

[8] Национальный архив республики Карелия (НАРК). Ф. 25. Оп. 12. Д. 10/10. Л. 183 об. – 184: Д. 28/3. Л. 264 об. -266.

[9] НАРК. Ф. 25. Оп. 15. Д. 45/1037. Л. 216 об. — 217.

[10] Государственный архив Архангельской области (ГБУ АО «ГААО»). Ф. 1342. Оп. 1. Д. 186. Л. 11 об. – 12.

[11] ГБУ АО «ГААО». Ф.1342 Оп.1. Д. 186. Л. 11 об.-12., Оп. 2. Д. 192. Л. 34 об. – 36., Ф. 29. Оп. 30. Д. 30. Л. 202.

[12] ГБУ АО «ГААО». Ф.29. Оп. 13. Д. 129. Л. 826 – об. 827.

[13] ГБУ АО «ГААО». Ф.104. Оп. 3. Д.468. Л.2; Д.470. Л 1; Д.471. Л.1; Д.473. Л.1; Д.475. Л.1; Д.476. Л.1.

[14] Памятная книжка Олонецкой губернии. 1910 г. с 83.

[15] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 238. Л. 603/92.

[16] Письма И.Н.Петрова своей племяннице А.С.Пилипенко из г. Архангельска в г. Каргополь. Личная коллекция автора.

[17] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 239. Л.2/4 об.

[18] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 240. Л. 141.

[19] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 309. Л. 172/57.

[20] Воспоминания А.С.Пилипенко г. Каргополь. Личная коллекция автора.

[21] «Открытый список» — база данных жертв политических репрессий в СССР (1917—1991 гг.) ru.openlist.wiki.

[22] За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951): Биографический справочник / Сост. С. В. Суворова. Архангельск, Православный центр, 2006. 683, [2] с. С. 408.

[23] Б. Саурский (д. Курья) «Продолжает разрушаться…»/Сайт Няндомской центральной районной библиотеки. https://nyanlib.ru/ncrb/kraeved/gorod-i-rayon/prodolzhaet-razrushatsya.html.

[24] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 3. А.Л. Беглов. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/v-poiskah-bezgreshnyh-katakomb-tserkovnoe-podpole-v-sssr/1.

[25] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-11906. Л. 45.

[26] Воспоминания А.С.Пилипенко г. Каргополь. Личная коллекция автора.

[27] Нименьгский погост – родина Св. митрополита Вениамина. РПЦ МП Тихвинская епархия. Церковь Покрова на Боровой. church-pokrov.ru/idezhe-be.

[28] А.Л. Беглов. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/v-poiskah-bezgreshnyh-katakomb-tserkovnoe-podpole-v-sssr/1.

[29] За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951). Биографический справочник/ Сост.: С.В. Суворова. Архангельск, 2006. 688с. С.587; https://timenote.info/ru/Boris-Hotenovskij — Поморский мемориал: Книга памяти Архангельской обл.

[30] Православные духовные воины. http://ruguard.ru/forum/index.php/topic,186.800.html.

[31] Электронная база данных «Открытый список».https://ru.openlist.wiki/Коршунов_Михаил_Алексеевич_(1875)

[32] Электронная база данных «Открытый список».https://ru.openlist.wiki/Пудогина_Анна_Александровна_(1875).

[33] Православные духовные воины. http://ruguard.ru/forum/index.php/topic,186.800.html.

[34] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 2

[35] За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951): Биографический справочник / Сост. С. В. Суворова. Архангельск, Православный центр, 2006. 683, [2] с. С. 373-374.

[36] Электронная база данных «Пострадавшие за веру в XX веке на Севере». http://www.arhispovedniki.ru/cardfile/2578/?sphrase_id=15248.

[37] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 4.

[38] Там же.

[39] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 6.

[40] Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Сост. игуменом Дамаскиным (Орловским). https://vk.com/wall-36012905_7469.

[41] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 10.

[42] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23 об.

[43] Виртуальный музей новомучеников и исповедников земли Архангельской. http://www.arhispovedniki.ru/cardfile/969/.

[44] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23.

[45] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23.

[46] Жиромская В. Б. Религиозность народа в 1937 году: (По материалам Всесоюзной переписи населения) // Исторический вестник. 2000. — Вып. 1 (5). — С. 105—114. https://ru-teologia.livejournal.com/828184.html. https://ycnokoutellb.livejournal.com/314329.html#cutid1.

[47] Там же.

[48] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23 об.

[49] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23 об.

[50] Там же.

[51] УФСИН России по Архангельской области. Ф. 23. Оп. 1. Алфавитная карточка Н.П.Петрова.

[52] УФСИН России по Архангельской области. Архивная справка № ОГ-29/ТО/62/2-60. Сопроводительное письмо.

[53] УФСИН России по Архангельской области. Ф. 23. Оп. 1. Алфавитная карточка Н.П.Петрова.

[54] https://konosha29.ru/news/25438/.

[55] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 18.

Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский (семья — род Смирновых и род Казанских, жизнь, служение и т.п.).

«СТРАДАЛЕЦ ДО ГОЛГОФЫ» Памятный вечер в Санкт- Петербургской филармонии 13 августа 2022 года, посвященный 100-летию преставления митрополита Петроградского Вениамина.

Замешайлова Светлана Григорьевна
помощница по культуре игумении Константино-Еленинского монастыря
Санкт-Петербургской епархии, член Оргкомитета проекта «Страдалец до Голгофы»

Опыт духовного сопротивления на Севере в XX веке

«Церковь гонимая»
( По документам Архангельского областного архива).

Гонения на церковь проводились Советской властью планомерно и цинично. «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви» поставил церковь в жесткие рамки запретов и ограничений, лишил священство всех прав и полномочий.

В октябре 1918 года Патриарх Тихон в послании Совнаркому дал справедливую оценку происходящему в стране: «…Вы разрушаете исконную форму церковной общины — приход, уничтожаете братство и другие церковно-благотворительные просветительные учреждения… Выбрасывая из школ священные изображения и запрещая учить в школах детей вере, вы лишаете их необходимой для православного воспитания духовной пищи». Закрытие монастырей и захват церковных зданий, изъятие церковных ценностей, все это вызывало протесты и возмущения верующих.

Властям необходимо было подорвать авторитет церкви, ее церковные устои изнутри самой церкви; подорвать доверие к ней народа Божьего. Феномен обновленчества как явление, затронул внешнюю и внутреннюю жизнь православной церкви, привел ее к желаемому властями расколу.

В мае 1922 года, воспользовавшись тем, что Патриарх Тихон находился под домашним арестом, группа петроградских священников, вступив в переговоры с представителями власти, приняли на себя высшее управление церковью (ВЦУ). Один из них, протоиерей Александр Введенский, по возвращении из Москвы объявляет об этом всем, не предъявляя при этом удостоверения Святейшего Патриарха Тихона. Обновленческие вожди, стремившиеся не обнаруживать себя как агентов богоборческой власти, пытались представить себя преобразователями церковной жизни. Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский) отказался вести переговоры о сотрудничестве с обновленцами, будучи епархиальным архиереем для нескольких обновленческих лидеров, он подверг их церковным прещениям.

28 мая 1922 года Владыка Вениамин обратился к петроградской православной пастве с посланием, в котором говорил, что, к великому прискорбию, единение в церкви нарушено. Священники неканонической церковной власти ставят себя в положение отпавших от общения со Святой Церковью и что все присоединяющиеся к ним верующие подлежат отлучению. Через 2 дня Владыка был арестован и менее чем через 3 месяца расстрелян. Он стал одним из первых мучеников пострадавших за истину.

Едиными в понимании обновленчества были ведущие иерархи Русской православной церкви, будущие священномученики: митрополит Казанский и Свияжский Кирилл (Смирнов) и митрополит Крутицкий Петр (Полянский); будущий священноисповедник митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский). Они считали обновленчество инспирированным органами ГПУ в целях уничтожения церкви.

Документы Архангельского областного архива подтверждают сотрудничество обновленческого движения на Севере с ГПУ.

15 декабря 1922 года Уполномоченный Губернского отдела ГПУ Каргопольского уезда в докладе о проделанной работе в среде духовенства и верующих, указывает: «Духовенство, каковым обильно насажден город и уезд, совершенно запуталось в своих намерениях об обновлении церкви, форменным образом передралось, перессорилось, отталкивая, таким образом, верующие массы от церкви… Ежедневные наши продолжительные беседы с отдельными духовными отцами рисуют создавшуюся картину в связи с расколом… Личные беседы с закоренелыми верующими так же подтверждают полное отвращение к церкви. Работа наша среди духовенства — к еще большему расколу и запутыванию верующих масс… имеет соответствующие нужные нам результаты… Верующие Никольской церкви, видя творящееся среди городского духовенства, отделяются в общину, бросив, таким образом, церковь. Спасский по нашим заданиям, дабы оттолкнуть верующих от церкви установил таксу, выработанную нами за служение: …крестины — 3 пуда хлеба, похороны — 3 пуда хлеба. Верующие темные крестьяне, видя, что поп зажрался, в количестве 7 деревень…отделились в общину, прекратив посещение церкви. И так постепенно церковь оставляется верующими, видя всю эту неразбериху. Работа по духовенству протекает все время успешно и в нашу пользу, благодаря отдаче этому труду наших лучших кадров». ГААО.Ф.786.Оп.3.Д.8,Л.5-7

Советская власть всячески поддерживала обновленческое движение. В преддверии второго обновленческого Всероссийского Церковного Собора, Каргопольский Уисполком, выполняя распоряжения НКВД беспрепятственно допускать проведение церковных собраний, рассылает приказы в Волисполкомы: «Срочно через Волисполкомы известить общины и приходы о созывах приходских избирательных собраний 25 марта 1923 года, ввиду Всероссийского Церковного Собора». ГААО.Ф.786 Оп3 Д.4.Л.14

3 мая 1923 года областная газета «Волна» так освещает прошедшие события: «Закончившийся второй Всероссийский съезд группы Живая церковь признал, что основная задача группы есть примирение религии с революцией. Съезд призывает церковь поддержать своим авторитетом Красную Армию, впервые в мировой истории осуществившую евангельский лозунг: «Положение жизни за други своя». Съезд считает необходимым лишения Патриарха Тихона священнического сана, как вовлекшего церковь в гражданскую войну и поддержавшего церковным авторитетом военные преступления врагов родины».

В этой же газете от лица рабочих раздаются требования: суда над Тихоном; Тихон совершил тяжкое преступление; Советская власть должна покарать Тихона: «Умел грешить, умей и ответ держать». Архангельск, Волна, 1923,3 мая

Распространяя ложные слухи об отречении Патриарха Тихона и передаче им своих полномочий обновленческому ВЦУ, в церковной жизни создалась система настоящего религиозно-политического террора. В результате власть обновленческого ВЦУ признали не только идейные сторонники обновленцев, но и священнослужители, введенные ими в заблуждение. Но в большинстве своем священники поддерживали патриарха Тихона и противостояли злу.

17 июня 1923 года в Волосовской церковно-приходской общине, Каргопольского уезда состоялось собрание, на котором должна была обсуждаться резолюция второго обновленческого собора. Принять решение помешала непримиримая позиция священника Петра Кононова, который встал в оппозицию к соборным постановлениям. В доносе властям дьякон Леонтиевский освещает событие: «Священник Кононов заявляет, что он Собор ВЦУ и архиепископа Александра считает впавшими в еретичество и подчиняться еретикам не будет…церковная власть не имеет возможности заставить общину подчиняться своей воле…так как священник, получающий содержание от общины, должен работать в полном контакте с ней, а не с ВЦУ. Кононов сказал, что нет никакого сомнения в том, что большевики-коммунисты гонят церковь, для этого достаточно посмотреть на то, что они сделали в Каргополе(намек на арест духовенства и приспособление Троицкой и Воздвиженской церквей под советские учреждения). Собор не имел права лишать патриарха Тихона сана без согласия Православных восточных патриархов…Священник разъяснениями возбудил население, до того желавшее выйти на свет, возродить обновить церковь, настроил их против ВЦУ. Своим поведением Кононов поставил членов причта в безвыходное положение, …ибо Кононов всеми силами старается внедрить в сознание членов общины, что мы, согласившись принять и проводить в жизнь постановления ВЦУ, последователи еретического собора …и что его никакая сила в этом мире не имеет возможности заставить подчиниться».

ГААО.Ф.786.Оп.3.Д.8.Л.22-23

В сентябре 1924 года в Архангельске состоялся обновленческий съезд духовенства и мирян. К этому времени 79 священнослужителей епархии дали подписку о признании обновленческого синода и епархиального управления. ГААО.Ф.5045.Оп.1.Д.1.ЛЛ 1-4

Распространение Живой церкви по Архангельскому Северу связано с именами Владимира (Путяты),Михаила (Трубина). Обновленческий епископ Арсений (Покровский), прибывший в Архангельск в апреле 1924 года, называл Архангельск «церковной вандеей». По его мнению, «прочно засевшая черносотенная тихоновщина характеризует настроение архангельского духовенства». Волна 1924 18 апреля.

В секретном отчете секретарю Каргопольского Укома председатель исполкома Баранов пишет: «в связи с расколом обновленческого движения на несколько групп, Тихоновская церковь в лице черносотенно-консервативного духовенства буржуазных и мелко-буржуазных слоев поднимает свою голову и объединяется общим фронтом против обновленческого движения, в первую очередь против группы Новая церковь… В Каргополе в настоящее время сформировалось несколько общин… как-то Благовещенская, Владимирская, Троицкая, Духовская объединяющихся попами консерваторами и состоящими исключительно из бывших купцов, чиновников и нэпманов чистой массы. Означенные общины зарегистрированы в отделе Управления… Просим принять все зависящие меры с Вашей стороны о не разрешении существования таких объединений с чисто реакционным направлением…

ГААО.Ф.786.Оп.3.Д.8.Л.10

«Тихоновскую» линию в церковном руководстве Архангельской епархии в эти годы представляли архиепископ Варсонофий (Вихвелин)1863-1934 (умер в лагере), архиепископ Софроний (Арефьев)1879-1937 — расстрелян, новомученик архиепископ Антоний (Быстров) 1858-1932 — умер в тюрьме.

О циничности властей в вопросе уничтожения церковных зданий свидетельствует еще один документ, адресованный всем Уисполкомам Вологодской губернии. Октябрь 1923 года.

«По имеющимся сведениям, за последнее время некоторые Уисполкомы допускают определенную нетактичность в отношении занятия помещений, принадлежащих религиозным культам…без всякой подготовительной работы среди трудящихся города или деревни. Предавая громадное значение по уничтожению религиозных предрассудков среди широких масс крестьянства и оставаясь при твердой линии, намеченной в этой области коммунистической партией мы в данный момент должны проводить эту линию более тактично… Изъятие помещений должно производить…с предварительным вынесением обязательных постановлений профсоюзов или собраний рабочих или крестьян. Таковым образом, чтобы изъятие выражалось не как насилие над религиозными общинами, а как удовлетворение желаний групп населения… Предгубисполкома Березин».

ГААО.Ф.786 Оп3 Д.4.Л.27

31 мая 1924 года Губисполком обращает внимание Каргопольского Уисполкома на то, что под видом трудовых артелей продолжают существовать монастыри, которые необходимо окончательно закрыть. Что касалось Спасо-Преображенского монастыря, то в нем был организован совхоз «Новая деревня», переданный Каргопольскому педтехникуму и управлялся педсоветом. В Ошевинском и Челмогорском монастырях организованы агробазы, которыми руководили агрономы. Отмечалось, что в их штатах бывших монахов нет.

В бывшем женском Успенском монастыре была организована Успенская сельхозартель, управлялась она Правлением из трех человек, выбранных из состава самой артели. Устав артели был зарегистрирован 10 июня 1920 года. В состав артели входило 108 женщин, бывших монахинь и послушниц монастыря. «При хозяйстве артели имеется: рабочих лошадей-10, жеребят-5, коров-18, телят-10, имеются овцы. Имеется косилка, молотилка и прочий мелкий инвентарь. Пахотной земли — 49 десятин, сенокосной – 20 десятин, лугов — 6.».

ГААО.Ф.786.Оп.3.Д.12.Л.113

Успенская церковь бывшего Успенского женского монастыря по соглашению от 20 марта 1923 года была передана в пользование общине верующих. Настоятель церкви о. Петр Вихвелин, брат епискова Варсонофия осенью 1923года был арестован.

12 июля 1924 года Уисполком просит расторгнуть договор «на предмет закрытия упоминаемой церкви…Подписавшиеся в соглашении граждане являются членами с/х артели, из числа бывших монахинь и послушниц Успенского женского монастыря, а потому оставляя церковь функционирующей …Успенскую артель нельзя считать артелью, согласно ее устава, а приходится считать ее прежним монастырем прикрывающимся под флагом артели…С закрытием церкви, у членов артели особенно у молодых, постепенно будет изживаться религиозные предрассудки, а с вливанием в артель свежей силы, с антирелигиозными убеждениями удастся перевоспитать членов артели в духе настоящего времени…»

ГААО.Ф.786.Оп.3.Д.12.Л.102

Все попытки властей покончить с религией не имели успеха. Власти не могли сдержать сопротивление верующих. Так пополнялись ряды пострадавших за веру Христову.

10 июня 1922 года На судебном процессе в заключительном слове защитник митрополита Вениамина (Казанского) сказал: «Доказательств вины нет, фактов нет, нет и обвинения…Что скажет история? …петроградское духовенство на скамье подсудимых, и чьи-то руки подталкивают их к смерти…. Но не забывайте, что на крови мучеников растет церковь».

Макурина Надежда Анатольевна

Опыт духовного сопротивления на Севере в XX веке

Доклад- презентация выставки «Неперемолотые»

XX век в России отмечен беспрецедентной в мировой истории антропологической катастрофой. Уничтожение ценности человека как личности, кризис доверия, боязнь самостоятельного мышления — все эти и многие другие качества современного человека — следствие того, что произошло с нашей страной в годы советской власти. Немало глубоких и талантливых личностей, потеряв внешнюю физическую свободу, не теряли свободы внутренней. Своим примером непричастности злу они свидетельствовали о собранности и цельности, поддерживали и вдохновляли слабых и отчаявшихся. В СССР к концу 1930-х гг. самые свободные и лучшие люди оказались в лагерях и ссылках, изгнании и поношении: вожди советского государства именно Церковь, православное духовенство и верных, то есть преданных, а потому и подлинных, христиан расценивало как самых опасных противников коммунистической идеологии. В марте 1922 г. В. Ленин, не скрывая своей ненависти в отношении Церкви, пишет в письме Вячеславу Молотову о беспощадном подавлении христиан, выступивших против изъятия безбожным государством православных святынь и церковных ценностей: «…Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десяток лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»[1].

История Русского Севера, который неслучайно называют «Русской Голгофой», требует внимательного изучения и осмысления, духовной оценки, молитвы и трезвого взгляда, и потому цель проекта «Неперемолотые. Опыт духовного сопротивления на Русском Севере в XX веке» — это собирание, восстановление, передача исторической памяти через приобщение к опыту ненасильственного, неполитического противостояния злу через свидетельство о настоящем мужестве, святости, красоте, достоинстве, о верности, о любви к святыне и способности её защитить.

Выставочный проект раскрывает трагические страницы истории нашего края в годы террора, гонений, безбожия; рассказывает о людях не сломившихся, которые являли пример мужества, бесстрашия, святости.

Выставка передвижная, она побывала в Москве, Ярославле на Соловках, неоднократно выставлялась в библиотеках и краеведческих музеях г. Архангельска и Северодвинска, в обл. библиотеке им Добролюбова, а также объехала многие районы Архангельской области.

Проект появился благодаря 20-летнему изучению исповедников и новомучеников российских в Преображенском содружестве православных братств и осуществляется представителями архангельского малого православного братства во имя Архангела Михаила. Организаторами выставки в Архангельской области является также Культурно-просветительский фонд «Сретение».

На сегодняшний день выставка прошла в 20 городах и поселках; в ней более 30 планшетов, 5 смысловых частей. Материалы, представленные на выставке, повествуют об истории уникальных храмов дореволюционного Архангельска. Также проект рассказывает о примерах настоящего подвига новомучеников и исповедников Русского Севера в XX веке, о великом времени несгибаемости человеческого духа в условиях эпохи советского режима.

Несколько планшетов выставки посвящены достойным людям, судьбы которых связаны с Русским Севером: священномученику Иллариону Троицкому, архиепископу Антонию Быстрову, святителю Луке (Войно-Ясенецкому), отцу Павлу (Флоренскому), священномученику протоиерею Николаю Родимову и другим. Человеку сегодняшнего дня нужен их опыт духовной стойкости, надежды и милосердия. Особое место в истории духовного сопротивления на Русском Севере занимает рассказ о 20 православных братствах, существовавших в Архангельской епархии до революции 1917 года. Членами братств были достойные люди нашего края: святой праведный Иоанн Кронштадтский, протоиерей Михаил Попов, епископ Иоанникий (Казанский), архангельские губернаторы Александр Платонович Энгельгардт и Иван Васильевич Сосновский, Иустин Михайлович Сибирцев, отец Михаил Сибирцев и другие.

XX столетие оставило нам в наследство не только память о разрушающей силе зла на Русском Севере, но и свидетельства о духовной стойкости, надежде и милости, побеждающих ненависть и террор, ведь с Севером связана жизнь достойных людей — исповедников веры: сщмч. Никодима (Кононова) — уроженца Онеги, епископа Белгородского, сщмч. Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского — уроженца Няндомы, прмч. архимандрита Вениамина, последнего настоятеля Соловецкого монастыря — уроженца Шенкурского уезда, сщмч. Илариона (Троицкого), архиепископа Верейского, сщмч. Петра (Зверева), архиепископа Воронежского, сщмч. Антония (Быстрова), архиепископа Архангельского и Холмогорского, свт. Луки (Войно-Ясенецкого), свящ. Павла Флоренского, архим. Иоанна (Крестьянкина), архим. Сергия (Савельева), епископа-катехизатора Макария (Опоцкого), сщмч. протоиерея Николая Родимова, свящ. Венедикта Титова и других светильников правды, которые явили пример подлинного неполитического мирного противостояния злу.

Не только индивидуальный подвиг святых северной земли важен для нас сегодня. История Севера даёт всем нам важный опыт того, что чаще всего самыми крепкими оказывались те люди, которые объединялись в неформальные артели, общины, духовные семьи, братства. С Севером связана судьба духовной семьи архим. Сергия Савельева, история трудового братства Н. Н. Неплюева, братства еп. Макария Опоцкого. Он написал удивительные слова: «Друзья мои, теперь кажется ясной для вас, сколько великая благодать сокрыта в слове братство. Лично для меня это такое сокровище, за которое вся краса мира сего…Я уже нашёл это сокровище и радуюсь, как жених своей прекрасной невестой. Дай Бог, чтобы и вы так же влюбились в святое братство, как влюблен в него Христос, апостолы и первые христиане, а за ними и я, Слава Богу за всё»[2].

Действительно, история братств начинается с XVI века, а к 1917 г. насчитывается в России порядка 700 неформальных объединений верующих людей, которые желают всей своей жизнью свидетельствовать о славе и силе Божьей[3]. Поэтому один из планшетов посвящён уникальному в истории духовного сопротивления на Севере опыту общины Свято-Сретенского храма в с. Заостровье. Рассказ о крепкой вере как основе жизни, о самопожертвовании реальных прихожан, об истории подвига духа особенно важен для современного человека, потерявшего веру в то, что, по совести, жить можно и должно.

Историю советского периода называли Колизеем ХХ века. Противостоять всему, что является бессовестным, клеветническим, лживым в реальной действительности — это одна из задач нашей выставки. Задачей проекта является собирание, объединение всех живых сил в обществе. Проект «Неперемолотые» — это общее дело и церкви, и общества, ведь память – категория собирающая, исключительно духовная, которая создаёт феномен культуры и обеспечивает её преемственность. В последнее время много говорится о построении гражданского общества в нашей стране. Но построение такого общества невозможно с поверхностными суждениями. Подобного рода выставки позволяют нам несколько отрезвиться, посмотреть трезвым взглядом на ту эпоху, на ту жизнь, которая расставляет все точки над «и». Мы должны не только помнить о новомучениках и исповедниках, но и стараться, чтобы их опыт был осмыслен нами. И об этом, по слову архиеп. Томского Ростислава, особенно важно говорить нашей молодежи[4].

Этот проект позволяет восстанавливать историю нашей малой Родины. Академик Грабарь считал дореволюционный Архангельск одним из 13 достопримечательных «городов-музеев»[5], но уже профессор П. Н. Савицкий писал: «К 1936 году Архангельск не существует более как город искусства… архитектурный ландшафт Архангельска…был в своем роде единственным в мире… Коммунистическая власть показала себя ожесточённым и ни перед чем не останавливающимся разрушителем ценнейших памятников истории материальной культуры»[6]. Действительно, в Архангельске на 1919 год — 45 тыс. жителей и 30 храмов, а для сравнения на январь 2012 г. — 355 тыс. жителей и 10 церквей. В 1920–1930 гг., в период расцвета политики «воинствующего безбожия», в Архангельской и Холмогорской епархии проводилась кампания по закрытию храмов. В 1920 г., вскоре после вступления Красной Армии в Архангельск, в течение нескольких дней оказались закрытыми все иноверческие и большая часть православных храмов. Всего в 1918–1933 гг. на территории Архангельской епархии, по неполным данным, было закрыто 247 церквей и часовен, произведено 60 вскрытий мощей, национализировано 16 монастырей; с 1918 г. по 1943 г. 12 из 13 архиереев, возглавлявших Архангельскую кафедру, репрессированы[7]. Рассказ об этой странице нашей истории — важная часть проекта.

Одна из самых непростых для исследования тем связана с лагерями, созданными властями для борьбы с инакомыслием. Первый советский губернский ЛПР на Севере появился в Шенкурске в 1919 г.[8] (так же, как и первый храм в России был разрушен именно там). К началу 1921 г. в губернии уже действовало пять ЛПР: Архангельский, Исакогорский, Пертоминский, Соловецкий и Холмогорский[9]. В 85 км от Архангельска, в селе Холмогоры, большевики создали концлагерь, ставший предшественником Соловков, Колымы, Катыни, Куропат, Быковни. Лишь редкие свидетельства о нём проникали в зарубежную, прежде всего эмигрантскую, печать. С. П. Мельгунов писал: «Этого лагеря просто-напросто не было до мая 1921 г. И в верстах 10 от Холмогор прибывших расстреливали десятками и сотнями. Лицу, специально ездившему для нелегального обследования положения заключённых на Севере, жители окружных деревень называли жуткую цифру — 8000 таким образом погибших»[10]. Неслучайно его называли «северным Дахау», «усыпальницей»[11] русской молодежи. У К. Гемп под Холмогорами расстреляли брата, а маму Надежду Михайловну Минейко (выпускницу Петербургской консерватории и ученицу Римского-Корсакова) заключили в Холмогорский лагерь принудработ, где она в 1921 г. сгинула от тифа. Такое наказание она понесла потому, что «играла на фортепьянах вместо того, чтобы идти служить народу»[12].

Один из планшетов выставки посвящён исследованию Лявлинских захоронений. Известно, что здесь был расстрелян знаменитый художник Николай Фурсей, крёстным отцом которого был Николай Николаевич Неплюев. Он был расстрелян с формулировкой: «Баха, Бетховена и Моцарта называл гениями»[13]. Официально северные ЛПР были ликвидированы Постановлением СНК СССР от 13 октября 1923 г.

На основе Северных ЛПР ГПУ и ГУПР НКВД РСФСР (или концентрационных лагерей, переведённых из Архангельска, Холмогор и Пертоминска на Соловецкие острова) был организован Соловецкий ИТЛ ОГПУ (Соловецкие лагеря особого назначения, Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения ОГПУ, СЛОН, СЛАГ, Соловецкие и Карело-Мурманские лагеря, СКМИТЛ) с двумя пересыльными пунктами в Архангельске и Кеми. При этом все «угодья, здания, живой и мертвый инвентарь»[14] Соловецкого монастыря были безвозмездно переданы ОГПУ.

Топонимия — зеркало истории, и поэтому каждый любящий свой город человек задумывается о том, какие имена определяют культурно-исторический облик Архангельска. Председателем Губернской ЧК в годы Советской власти был посланец Ленина Михаил Кедров. О его кровавой деятельности на Севере сохранились многие свидетельства, в том числе Питирима Сорокина. Жена Кедрова, секретарь Губревкома Ревекка Пластинина-Майзель, известна зверствами и крутой расправой. В статье «Женщины-палачи» Екатерина Кускова пишет, что это «дикие палачи»[15]. Роман Гуль писал о М. Кедрове: «В 1919 году Дзержинский отправил доктора М. С. Кедрова усмирять Север России. И здесь, в Архангельске, полупомешанный садист в роли начальника Особого отдела ВЧК дал волю своим кровавым инстинктам, обращая Север России к коммунизму»[16].

М. С. Кедров — историческая фигура, недостойная запечатления на карте России. Авторы проекта согласны с мыслью о том, что «<…> улицы Кедрова, Урицкого, <…> отъявленных палачей, — это признак беспамятства, это издёвка над их жертвами, равносильная продолжению казней, это та самая историческая несправедливость, которая порождает другие, возникающие поныне, а мы не можем понять их истоков…»[17].

Важным и радостным открытием для проекта стали встречи с людьми в городах и посёлках нашей области, которые сохраняют и передают историческую память. Это и Олег Александрович Угрюмов (Яренск) — автор книги «Боль памяти»[18], Галина Викторовна Шаверина (Северодвинск) — создатель музейной экспозиции и сайта об Ягринлаге[19], Татьяна Фёдоровна Мельник (Архангельск), Николай Васильевич Суханов (Архангельск), Ирина Андреевна Дубровина и Милитина Владимировна Клапиюк (Котлас). Так, например, Людмила Ивановна Фаркова, бывший совхозный агроном в Каргополе, исследователь прихода храма Космы и Дамиана д. Ватамановская Каргопольского района, восстанавливает судьбы пострадавших за веру её родного села Кречетово. Благодаря её трудам, в селе Печниково установлен камень, на котором написаны 17 фамилий пострадавших за веру священников и прихожан, выпущена книга «И был Господь убежищем гонимому».

Создатели выставки убеждены, что явление такого рода проектов — это преодоление беспамятства, а значит, и смерти.

«Если мы на самом деле приложим усилия по их восстановлению почти из небытия и обретём других духовных предков, чем нам предлагали (всех тех Павок Корчагиных и т. п.), то нас, вполне возможно, ждет другое будущее, потому что духовный подвиг, совершённый в России в XX веке, на самом деле неописуем» (О. А. Седакова)[20].

Копеин Александр Яковлевич
Президент КУЛЬТУРНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ ФОНД «СРЕТЕНИЕ»

Литература

1. Архангельск — век минувший / Архангельский Краеведческий музей. Архангельск: изд-во «Правда Севера», 2009. —471 с.

2. Дойков Ю. В. Улица Кедрова? // Северный комсомолец. 1989. 9 декабря.

3. Мельгунов С. П. Красный террор в России: 1918–923. М.: СП PUICO. 1990. —209 с.

4. Мельник Т. Ф. О первых советских лагерях принудительных работ на Архангельском Севере // ХIХ Ломоносовские международные научные чтения. Сборник научных

трудов. Архангельск: ПГУ, 2008. С. 88–06.

5. Мишин В. А. Принудительный труд заключенных на советском Севере // Поморская

энциклопедия. Т. 1. Архангельск. 2001. С. 329.

6. Насонкин В., Соколов П. Этап в никуда // Совершенно несекретно. 16 апреля 1991 года.

7. Новомученики и исповедники земли Архангельской. VII Иоанновские образовательные чтения. Архангельск: Православный изд. центр. 2006. —111 с.

8. Опоцкий Н. свящ. Идеальная община и путь к её восстановлению. М.: ПСМ ПБ

КПЦ «Преображение», 2011. —80 с.

9. Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение 1930–1949. М.: РОСС ПЭН. 2006. —1120 с.

10. Попов А. Н. Город Архангельск. История. Культура. Экономика. Архангельск: Архангельское общество краеведения, 1928. —61 с., илл.

11. Сабурова Т. Поляки на Архангельском Севере // Правда Севера. 14 октября 1999 года.

12. Яковлев С. «Нарком поезда смерти» / С. Яковлев // Двина. – 2007. — №4

[1] URL: http://www.novayagazeta.ru/apps/gulag/45447.html

[2] Св. Николай Опоцкий. Идеальная община и путь к её восстановлению. М., 2011. С. 33.

[3] URL: http://www.pravenc.ru/text/153359.html

[4] 19 URL: psmb.ru›Новомученики и исповедники›…-opyt-dukhovnogo…

[5] Попов А. Н. Город Архангельск // История. Культура. Экономика. Архангельск 1928. С. 57–58.

[6] Попов А. Н. Город Архангельск // История. Культура. Экономика. Архангельск 1928. С. 57–8.

[7] Новомученики и исповедники земли Архангельской. VII Иоанновские образовательные чтения // Архангельск. Православный издательский центр. 2006. С. 5, 6, 13, 18, 48, 58.

[8] Мельник Т. Ф. О первых советских лагерях принудительных работ на Архангельском Севере // ХIХ Ломоносовские международные научные чтения. Сборник научных трудов. Архангельск. ПГУ. 2008. С. 88–06.

[9] Митин В. А. Принудительный труд заключённых на советском Севере // Поморская энциклопедия. Т. 1. Архангельск. 2001. С. 329.

[10] URL: http://lib.ru/POLITOLOG/MELGUNOW/terror.txt.

[11] Мельгунов С. П. Красный террор в России: 1918–923. М., 1990.

[12] Бала В. Самая большая истина —это твоя собственная жизнь // Гандвик ТV. 26 декабря 1994.

[13] URL: http://dlia-vsex.livejournal.com/38253.html

[14] Соловецкий ИТ Л ОГ ПУ // Справочник «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР 1923–960». М., 1998.

[15] Дойков Ю. В. Улица Кедрова? // Северный комсомолец. 9 декабря 1989.

[16] Сорокин П. Дальняя дорога. М., 1992. Глава «Кошки мышки». URL: zarubezhom.com/Sorokin.htm

[17] Яковлев С. «Нарком поезда смерти» / С. Яковлев // Двина. – 2007. — №4. – С. 22.

[18] URL: http://oleg-ugryumov.ru/index/knigi_chast_4/0-60

[19] URL: http://www.yagri.ru/krugozor/page/8/14

[20] URL: http://vk.com/public61171040 (дата обращения 18.12.2014 г.).

История репрессий, их влияние на духовность и культуру (судьбы местных священников)

Изъятие церковных ценностей на Севере

Актуальность темы заключается в том, что изъятие церковных ценностей – это исторический эпизод, который хорошо показывает отношение власти большевиков к церкви, а также к культурному наследию России. Изъятые ценности могли стать достоянием общества, но на практике получилось, что огромная часть их была разрушена, потеряна, продана. В этом небольшом докладе ставится задача увидеть примеры защиты церкви в Архангельской области от насилия большевистской власти.

Несколько слов скажем об истории вопроса. Национализация церковного имущества началась уже с 1918 года после выхода Декрета по Отделению государства от церкви. Наиболее жестко присвоение его происходило во время кампании по изъятию церковных ценностей, официальная цель которой была озвучена как помощь голодающим, но по итогам изъятия выручка оказалась несоизмерима на затраты по проведению кампании, объем дошедшей помощи до самих голодающих, по оценкам историков, был минимален[1]. Поскольку кампания первоначально планировалась как провокация в отношении церкви и комиссии по изъятию состояли из чекистов, реквизиция ценностей на Русском Севере часто происходило как акт вандализма: ни вопрос культовой, ни вопрос культурной ценности предметов не поднимался; священники, представители интеллигенции из процесса оценки были практически исключены. Наиболее варварские методы применялись в Соловецком монастыре.

Можно выделить два этапа в процессе изъятия церковных ценностей в Архангельской губернии: во время первого этапа изъятие производилось в приходских храмах (март — апрель 1922 г.); второй этап касался монастырей (конец весны — начало лета 1922 г.), т.е. вся кампания продлилась три месяца.

Из-за бедности большинства северных приходов, за исключением старинных и богато украшенных храмов Архангельска, крупных монастырей, Северный край не стал лидером по реквизиции церковного имущества. Но даже и в бедных храмах находились предметы, которые имели не только материальную, но и большую художественную ценность[2].

Среди духовенства и мирян Архангельской губернии можно наблюдать некоторое разделение — были те, кто не препятствовал изъятию и старался, чтобы оно проходило относительно спокойно, но были и те, кто хотел предотвратить изъятие ценностей и помещений у церкви.

В сводках Архангельского ГПУ в основном отмечалось безразличное отношение населения к изъятию ценностей, но, по мнению Н. А. Кривовой[3], Русский Север относился к числу сопротивляющихся районов России. Инициаторами неповиновения, как правило, становились рядовые прихожане, не согласные с политикой властей. В сводке от 5 апреля 1922 г. указывалось на плохое настроение населения в связи с изъятием церковных ценностей (особенно это касалось Емецкого и Печорского уездов). Имеются донесения об арестах противников конфискаций церковных сокровищ в Онежском и Пинежском уездах[4]. Информационная сводка от 30 марта в адрес ГПУ г. Москвы гласит: Жители Патракеевской волости усомнились, что эти ценности дойдут по назначению голодающим. В Вознесенской волости постановили ценностей не отбирать, а закупить для голодающих хлеба. Жители ряда сел и деревень Емецкого уезда отказались отдавать ценности, не прислушиваясь к указаниям священников избегать конфликтов. Они говорили, что отдадут ценности лишь под силой оружия, что виноваты в голоде коммунисты, которым необходимо отказаться от власти, и тогда заграничные капиталисты помогут голодающим. В Соломбале три женщины ходили по домам и агитировали против изъятия. Группа сотрудников Отдела Народной Связи во главе с Ининым говорила, что коммунисты грабят церкви и ничего им отдавать не надо[5]. В информационных сводках в адрес ГПУ г. Москвы 1 и 5 апреля 1922 г. отмечалось, что в Печорском уезде командированные для изъятий на места уполномоченные вернулись обратно ни с чем, так как верующие заявили, что лучше умрут около церквей, чем что-либо из них отдадут. На уполномоченных набрасывались с руганью, угрожая петлей и прорубью. В Онеге верующие решили заменить церковные вещи собственными пожертвованиями. В Пинеге произошло разделение между священником Гурьевым и общиной верующих, которые отказались от выдачи церковных ценностей. Случалось, что прихожане могли упрекать своих священников, соглашавшихся на изъятие церковного имущества: В уездах к экспроприации относятся по-всякому: враждебно и равнодушно. Обстановка ухудшается. Священников, призывающих к изъятию, называют «продавшимися коммунистам»[6].В Шенкурском уезде было оказано массовое сопротивление, в связи с чем в один день, 14 мая 1922 г., Шенкурским нарсудом 1-го участка были осуждены и приговорены к разным размерам штрафа (от 100 тысяч рублей до 5 миллионов рублей) двенадцать человек[7]. Протоиерей Александр Кононов был осужден на 3 года лишения свободы Шенкурским нарсудом 2-го участка 29 сентября 1922 г. за то, что противодействовал изъятию церковных ценностей из Зосима — Савватиевской церкви Шенкурского Свято-Троицкого женского монастыря[8]. Исследователи отмечают раскол в среде духовенства и мирян по вопросу об изъятии ценностей в Архангельске. На заседании верующих архангельских церквей 9 апреля 1922 г. участники заявили, что выдадут лишь 2,5 пуда серебра из всех храмов и не позволят их грабить, а бывший торговец Манаков заявил, что патриарх Тихон должен обратиться к западным державам за помощью, предложив в залог церковные ценности[9]. Духовенство раскололось. …В пролетарских районах — в Соломбале, на «Быку» — причты церквей и коллективы верующих пошли навстречу комиссии. Не то наблюдалось в буржуазных районах. Протоиерей Михаило-Архангельской церкви Михаил Попов очень некорректно принял комиссию, брызгая на «большевиков» слюной… Монахи Михаило-Архангельского монастыря принялись было увещать членов комиссии, называя их «заблудшими овцами»[10]. Из информационных сводок, направленных в адрес ГПУ Москвы 14 апреля, известно: Отношение крестьян к изъятию враждебное. В Пинежском уезде отмечены случаи категорического отказа от сдачи ценностей. Производятся аресты инициаторов, преимущественно кулаков… Крестьяне Печорского уезда обжаловали изъятие ценностей перед ВЦИК[11]. Председатель комиссии по изъятию ценностей Н. Карельский докладывал, что «…в Конецдворской церкви был небольшой инцидент, пришлось арестовывать священника, как виновника против изъятия. После его ареста изъятие было продолжено спокойно»[12]. На заседании президиума Шенкурского уездного комитета ВКП(б) 10 апреля 1922 г. мнения членов уездной комиссии по поводу форм и методов изъятия церковных ценностей разошлись. Одни рекомендовали на местах отказаться или воздержаться от резкостей в процессе изъятий и указали, что когда в городе не обостряли отношений с верующими, то достигали удовлетворительных результатов по изъятию, не затрагивая беднейших церквей; другие же отмечали, что комиссия при изъятии проявила мягкотелость и коллективы верующих начали выдвигать новые, якобы канонические, требования. Заявлялось также о необходимости усилить агитацию, в том числе и в печати, а с началом навигации послать в места с наиболее богатыми церквами агитаторов, тогда можно будет изъять ценности добровольно[13]. В прессе этого периода также описывались случаи добровольных пожертвований духовенством своих церковных наград и личных вещей: серебряных наперсных крестов, золотых орденов и других драгоценных вещей[14].

Кампания по изъятию церковных ценностей в Каргопольском уезде широко освещалась в местной печати. Списки изъятых предметов по городским церквам были опубликованы в газете. Каково бы ни было истинное отношение духовенства к событиям к 1922 г., к откровенному унижению и давлению на клир со стороны власти, каргопольские священники не пытались противостоять ей, а, наоборот, громко заявляли о своей поддержке: протоиерей Христорождественского собора И. Ильинский в 1922 г. со страниц «Вольного пахаря» призывал: «…группы верующих как граждане Российской республики, должны принять участие в строительстве новой лучшей жизни государства …»[15].

На заседании уездной комиссии 25 марта 1922 г. представитель от группы верующих г. Каргополя гр. Колпаковым было заявлено, что они всеми мерами и силами будут противостоять изъятию церковных ценностей. На что председателем комиссии Тюшным был задан вопрос, а что, если это ваше противодействие выльется в восстание? На что Колпаков в свое оправдание сказал, что это он заявил, как религиозно верующий и что от противостояния восстания не может быть[16].

Выводы

Мы увидели большое количество примеров, когда верующие оказывали сопротивление в отношении разорения церкви в Архангельской области. Это важные примеры, когда христиане не побоялись вступиться за церковь, хотя была угроза их жизни, при этом многие из них были репрессированы. Но здесь надо отметить, что многие православные христиане, впоследствии признанные святыми, осознали важность защиты сохранения ценностей, имеющих большее значение. Да, церковь утратила многие свои святыни: иконы, мощи, раки, священные сосуды, престолы и др. Наступало время, когда верующие начинали понимать, что власть может у них отобрать все и у людей не останется возможностей для проявления «внешнего» благочестия. Но большей ценностью могли быть отношения верующих между собой. Вот как об этом говорит священномученик Иннокентий Тихонов, отбывавший ссылку в Архангельске: «Други мои, нужно хранить в идее и в жизни нашей принцип Церкви, как общества, как святого общения избранных Божиих, нужно украшаться верою в Бога и Творца и Искупителя, верою, которой мы научены в Церкви же, нужно богатеть добрыми делами и собирать сокровище некрадомое и неистощимое на небе… берегите Братство, это святое общение в Церкви. Доселе вы очень дорожили зданием, иконами, украшениями и принадлежностями богослужения, колоколами. Кажется, все Господь возьмет на время или совсем от нас для того, чтобы мы восчувствовали не убор, не блеск, но самое Тело во Христе, Самую Церковь, Братское общение наше в благодати. Если оно сохранится, то все может быть спасено, а если оно утратится, то не будет и благодати Христианской жизни. А погибнуть церковное общение может только тогда, когда мы сами это сделаем, т.к. если мы этого не захотим и не сделаем, то общение с Церковью не уничтожит и весь ад во всем его могуществе и злой мудрости» (Архангельск, 10-23 февраля 1923 г.)[17].

В Архангельске мы тоже знаем о примерах такого общения в сложные годы антирелигиозной политики: это союз духовенства и мирян, цель которого была поддержка православной веры и Церкви в новых условиях, это круг сестер Поваровых, которые помогали архиепископу Антонию Быстрову в поддержании ссыльного духовенства. Эта область еще мало исследована, требует дополнительного поиска и анализа.

Подоров Андрей Валерьевич
КУЛЬТУРНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ ФОНД «СРЕТЕНИЕ» стоматолог ГБУЗ АО АГКБ № 6

[1]Никитин, 2014, https://www.pravenc.ru/text/293919.html

[2]А. М. Копировский, И. П. Пономарева Изъятие церковных ценностей на Русском Севере в 1920-е годы

[3]Кривова Н. А. Власть и Церковь в 1922–1925 гг. : Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение дуоховенства / Предисл. Р. Г. Пихоя. Москва : АИРО-XX, 1997. 2

[4]Михайлов

[5]ГАОПДФ АО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 566. Л. 21

[6]ГАОПДФ АО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 566. Л. 27

[7]Доклад Архгубком РКП (большевиков) от 4 апреля 1922 г. // ГАОПДФ АО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 566. Л. 32.

[8]За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951). Библиографический справочник / Сост. С. В. Суворова. Архангельск : Православный издательский центр, 2006.

[9]Бардилева Ю. П. Изъятие церковных ценностей на Европейском Севере (1922 г.) // IV Ушаковские чтения / Федеральное агентство по образованию. Мурманск :Мурм. гос. пед. ун-т, 2007. С. 51–59.

[10]Трудовой Север. № 84, 2

[11]ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 497. Л. 87

[12]Яковлев С. Я. Царские визиты, или забытые страницы истории. Архангельск : Правда Севера, 2008. 152 с.

[13]Из ежедневных сводок ГПУ в марте — апреле 1922 г. // ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 497.

[14]Бардилева Ю. П. Изъятие церковных ценностей на Европейском Севере (1922 г.)

[15]С. В. Кулишова, О. Б. Пригодина (Каргополь)Церковь и власть в Каргопольском уезде, 1918-1925 гг.:по материалам архива милиции и местной печатиhttps://www.booksite.ru/fulltext/0/001/005/231/28.htm

[16]ГААО.Ф.786.Оп.1.Д.184.Л.10 Акт составлен Уездной комиссией по изъятию церковных ценностей

[17]https://ru.wikiquote.org/wiki/Иннокентий_(Тихов)

Святыни русского севера и традиционная культура. История новообретенных святынь.

Помянник – книга человека

О культуре памяти сейчас говорят и пишут очень много. Изучением богатейшего русского наследия занимаются для осмысления своей национальной идентичности и сохранения исторической памяти, для крепкого фундамента будущему, да и просто потому, что человек должен быть человеком. Но, нельзя составить полной картины прошлого, только на сухих фактах и цифрах истории, без их живого обоснования. Факты и цифры должны оживляться и наполняться живыми личностями, живыми историями, личным участием.

В христианской церкви традиция памяти одна из основных традиций. Вся христианская богослужебная практика, весь святоотеческий опыт, вся жизнь человека пронизаны живой памятью. В перспективе личного церковного опыта человека «память» неразрывно связана с памятью предков. И тогда, язык памяти в первую очередь становится языком молитвы.

С самого начала существования, христианская церковь чтила память усопших предков. Молитвенное поминание покойных начинается в далекой древности. С начала III века, в соответствии с церковным уставом в годовом круге богослужений непрерывно молитвенно поминаются все, кто распространял христианское вероучение, а позже и все от века усопшие христиане. Книга, в которую записываются имена усопших для их церковного поминовения, называется Синодик или Помянник (память). Книга эта была одной из самых распространенных рукописных книг на Руси.

Ценность Синодиков велика. Они изучаются и рассматриваются исследователями в различных направлениях историческом, культурологическом, изучаются их текстовые и изобразительные особенности. Но несмотря на всестороннее глубокое изучение, происхождение Синодика и его типология еще не совсем полно изучены. Сейчас словом «синодик» (греч. Соединяющий) называются три различных памятника:

—Вселенский синодик Торжества православия,

-Синодик — литературный сборник (где литературная часть составляла основу)

-Помянник — список имен усопших христиан для молитвенного поминовения личного (домашнего) и поминовения в церковном богослужении

Все три типа синодиков имели хождение на Руси. Все они объединены основной темой поминания усопших, но при этом у них, разное наполнение текста и разная функциональная направленность.

Первый тип Синодика – Вселенский синодик. Это часть особой церковной службы, составленной в Византии в 843 году в память победы православия над ересью иконоборчества. На протяжении VIII-IX века длился спор о возможности иконописных изображений. Спор проходил в форме жесточайших гонений. Этот драматический иконоборческий период церкви завершился Торжеством православия – окончательной победой над последней в его истории крупной ересью. Было восстановлено почитание иконописных образов, иконоборцы были отлучены от церкви, а церковные иерархи и защитники православия были включены в поминальный список для «вечной памяти» называемый Синодик. Тогда же была составлена церковная служба «Чин Торжества Православия», которая органично дополнялась поминальным списком «Вселенского синодика», где перечислялись имена византийских патриархов. Целью этого синодика были:отлучение от церкви еретиков,память и прославление отцов церкви, прославление православной веры, восходящей к апостольским временам и хранящей истинное учение Христа. В конце XI века праздник под названием «Торжество Православия» вошел в число русских церковных праздников (введен Феодосием Печерским). В течении нескольких столетий сам Чин неоднократно изменялся (в наше время ежегодно отмечается православной церковью в первую неделю Великого поста).

Следует отметить, что византийская основа вселенского синодика на Руси обрастала местными памятями. В синодики записывались местные митрополиты, епископы, игумены, позже князья и княгини, цари и царицы, иноки, воины, крестьяне…

Таким образом, в основании русских синодиков положена древнейшая редакция греческих синодиков, т.е. форма помянника, как списка имен для церковного поминания, и приходит она на Русь из Византии уже в сложившемся виде, но на Руси развивают особенный тип синодичного образца, который не встречается у византийских.

Это Синодик — сборник, в котором помянник предваряется литературными предисловиями о важности поминовения усопших и о необходимости покаяния и добрых дел. Также эти сборники в разных вариантах включали в себя фрагменты Пролога, фрагменты житий святых, выдержки текстов христианских апологетов, разъяснения о посмертной участи, нравственные повествования, рассуждения о праведной жизни, отрывки из различных притч и многие другие тексты, призывающие к повседневному благочестию.

Появление в синодиках литературных рассуждений относится к концу 15 века и связывается исследователями (И.В. Дергачева) с литературной и общественной деятельностью Иосифа Волоцкого, основателя и игумена Успенского монастыря и церковного деятеля, составителя первой редакции трехсловного синодичного предисловия. Хочется отметить, что в синодиках XVI века Поминание было основной частью, а литературные предисловия несли второстепенный характер. Но со временем в Синодиках данного типа обилие литературных сюжетов и нравственных рассуждений увеличилось и стало доминировать над поминальным списком. Постепенно это привело к тому, что синодик — литературный сборник стал печататься отдельно, уже без списка помянника. Синодики данного типа, несмотря на название, уже не имели ничего общего с «Вселенским синодиком», читаемым в «Торжество православия». Такой Синодик утрачивает литургическую функцию и становится учительной книгой с назидательными, часто иллюстрированными, текстами. Любили и читали такие сборники везде и в приходском храме, и в монастыре, и повсеместно в домах. Поэтому данный тип Синодика иногда называют «русской народной книгой». В таких синодичных литературных учительных сборниках очень ярко отражена мысль, которая являлась основополагающей для русского человека — покаяние и милосердие есть основа христианской православной веры, основа жизни человека. Эта мысль находит выражение во всех синодичных предисловиях. В них она определяется как духовное делание, воплощенное в молитвенном поминовении усопших и как продолжение ее истинности в делах милосердия. Необходимо учитывать и то, что сознание наших предков — эсхатологическое сознание: каждый человек понимал, что и он когда-нибудь будет вписан в книгу усопших, поэтому покаяние и милосердие было самым необходимым долгом совести каждого христианина. Поэтому и любили так люди синодичные (эсхатологические) литературные предисловия о связи добрых дел человека и его посмертной участи. И эта эсхатология имела не тяжелый, а радостный характер.

Слова иметь «Память смертную» означают ощущать свою смертность, иметь трезвость понимания жизни, помнить об исходе из своего естества. С памятью смертной для человека все в жизни приобретает новый смысл. Настоящая добродетель памяти смертной — это не столько воспоминание самой смерти, сколько живое предощущение того, что будет после нее.

Верующий человек боится смерти не потому, что она является для него исчезновением, а потому, что она — дверь, за которой открывается совершенно новое и Суд Божий. Христиане не боялись ничего и никого; страх Божий у них — это благоговение перед Богом, опасение оскорбить Бога, людей и своих предков. Человек, знающий деятельно слова милосердие, сострадание, жертвенность, правдивость, скромность, трудолюбие, любовь к своей земле, народу в смерти видел будущее спасение преображения человека к бессмертию. Жизнь для него была конечной осмысленной целью. Такое будущее это радость. Синодики называют «русскими народными книгами», а, по сути, синодик — это книга надежды, потому что надежда видит постоянную радость обновления мира и человека и верит в спасительность милосердия Богообщения. Эта мысль выражена в одной из главных книг человека (и живого и усопшего) Помяннике. Очень ярко она воплощена и в русской алтарной преграде, центральным рядом которой является Деисусный ряд – это моление Церкви за мир. Все святые на иконах этого ряда, показаны молящимися Спасителю. Центром деисусного ряда является изображение «Спас в силах». Вокруг него по обе стороны располагаются Богородица, Иоанн Креститель, верховные архангелы, святые, мученики, святые воины, апостолы, преподобные… (состав варьируется). Деисусный чин выражает мысль о торжестве праведников в будущем веке. А поскольку иконная алтарная преграда и церковная литургия, совершающаяся перед алтарем и в его глубине, соединяла мир земной и мир божественный, то каждый молящийся человек продолжал этот ряд деисусного чина, в молитвенном предстоянии соединяясь в церковь земную и небесную. На этой общей молитве, общем делании и строится Церковь. Сердце деисусного чина Христос, всегда сидит фронтально и смотрит на людей.

Эта икона имеет эсхатологическое значение, указывая на Мессию в величии небесной славы второго пришествия, чтоб судить мир. В руках у Него открытая книга жизни, книга судеб человеческих. Это онтологическое время, финальное, когда придет Страшный суд. Это время, касающееся начала, истории и финала. Когда оно наступит, никто не знает. Поэтому книга и открыта: чтоб была память человека.

Этот деятельный смысл и выражен в основной базовой форме Синодика Помянника книги, которая содержала только списки имен усопших, для молитвенного поминовения их душ в церковной и в частной молитве. В русском обиходе это были самые распространенные книги. Списки имен поминаний появились на Руси очень рано в XI веке и велись в каждой семье. Своим появлением Помянник связан с древними Диптихами (с греч. две дощечки, складень). Это книжки, представлявшие собой две соединенные таблички, покрытые воском, с внутренней стороны которых записывались имена членов церковной общины. Диптихи появились в Церкви еще в апостольское время, были небольшие и читались во время литургии. По примеру общецерковных диптихов каждый верующий заводил свой диптих для частного молитвенного поминания. На Руси такой диптих стал называться Помянник. Умерших христиане поминают каждый день, это неотъемлемая часть и общецерковного и домашнего молитвенного правила. Помянники берегли в каждом доме, в каждом приходе и монастыре.

Со временем монастырские и приходские помянники обрастали дополнительной информацией – они содержали в своих списках записи вкладов, за которые поминался вкладчик, сведения о роде вкладчика, членах семей и их занятии, места проживания, в воинских помянниках шло перечисление списка битв. Вкладная статья была существенной помощью церкви. На средства, полученные «в поминовение души» в том числе содержались монастыри и приходы. Благочестивый образ русской жизни подразумевал жертву на храм, либо в монастырь. В крупных монастырях был особый приказ, заведовавший делами поминовения в т. ч. и синодиками, вкладными и кормовыми книгами. Как правило, церковное поминовение зависело от размера «вклада». Существовали вечные «дорогие» помянники и «вседенники» с менее значительными вкладами. В «вечные» помянники имя записывалось навсегда, без вычеркивания по истечению определенного срока. Во вседенники, соответственно, записывались имена с незначительным вкладом и на ограниченный срок, по прошествии определенного времени имя вычеркивали. Оба помянника зачитывались на богослужении, но в разное время и разными лицами. В силе церковного поминовения народ не сомневался, поэтому в церковь вкладывали все. Помимо денег вклады были очень разнообразные: земли, богослужебные предметы, книги, иконы, предметы быта, скот… Была и «бесплатная» запись имен в помянники людей, имевших большие заслуги перед монастырем или приходом.

Все вклады принимались в качестве жертвы. В церкви суть всякой жертвы состоит в том, что человек часть своих средств, своего времени, своих трудов отдает Церкви в жертву за того человека, о котором он хочет помолиться вместе со священником. Потому что Бог дал церкви особый дар преклонять Его волю. И хотя Он может судить исключительно по Своему правосудию,но всегда хочет по милосердию. И поэтому соборно и лично люди молят Бога об усопших и просят Его о милосердии, веря, что молитва может преклонить правосудие на милость Божию и избавить человека от вечных страданий.На этом основывалось все молитвенное поминовение усопших. В некоторых церквях название книги Синодик заменялось на слово Лития, что соответствовало прямому богослужебному назначению Помянника.

Что касается личных Помянников, то они фактически являются семейно-родовым наследием, это носители семейной памяти, это живая память людей и целых родов, но, по сути, это национальное достояние, так как очень ярко отражают мировоззрение русского человека, ивместе с тем представляют уникальные исторические, культурологические и документоведческие памятники.

Покаяние и милосердие основа деятельной молитвы — эта одна из основных христианских мыслей находит яркое живое выражение в личном молитвенном поминании, где молитва проявление любви и милосердия по отношению к своим предкам. Это молитвенное поминание уже содержит в себе зерно нового мира, уже живет по законам исполнившегося Царства Божьего в Воплощении.

Несколько раз в году церковь соборно поминает всех от века усопших – праотцев, отцов, братьев, матерей и сестер, и всехкогда-либо живших православных христиан. Это связь между всеми живыми и усопшими. И без этой связи ни к живому осмыслению истории, ни к любви к человеку прийти нельзя. Смерть и Воскресение Христа основа надежды человека. В этом и смысл Помянника книги надежды, книги человека.

Еремеева Алла Геннадьевна
старший научный сотрудник ГБУК АО АКМ «Архангельский краеведческий музей»

Монастыри Каргополья — духовные центры, возрождение монашеской жизни

В настоящее время понятие о ценностях становится всё более и более неопределённым в сознании большинства людей. Восприятие Слова становится всё слабее, научение по книгам уходит в прошлое; в потоке информации, поступающей по многочисленным каналам современной связи, человек теряет сам себя, и только великая Благодать Божия способна обратить душу на путь покаяния.

По словам Святейшего Патриарха Кирилла, и «в монастырь люди приходят по доброй воле. За стенами монастыря – мир с множеством соблазнов. И уже тот факт, что кто-то приходит в эти обители кто-то пересекает черту, отделяющую монастырь от мира свидетельствует о том, что это – особый духовный опыт, чудо Божие, которое привело его в обитель».

За прошедшие десятилетия во многих монастырях накоплен определённый духовный и практический опыт.

Прежде всего – это опыт осознания невозможности устроения обители человеческими силами, на что свидетельствуют многочисленные чудеса милости Божией, проявленных за время восстановления из руин стен древних обителей. Однако осмысление основных принципов монашества возможно лишь в свете православной монашеской традиции.

Возрождение монашества возможно только путём следования уставам Церкви и свято отеческому преданию. Это единственный путь, освящённый и засвидетельствованный опытом православных монахов – подвижников. Этот путь и дал бесчисленное множество святых и праведных монахов. Таким образом, всестороннее, глубокое, деятельное изучение свято отеческой монашеской традиции есть первостепенная задача современного монашества.

На основании уже сформулированных принципов, в согласии со свято отеческим пониманием монашества, важнейшим аспектом внутреннего уклада монастырской жизни является его молитвенная жизнь. Молитвами монахи привлекают Божественную благодать и милость, освящающую не только их души, но изливающуюся богато на весь мир.

Для навыка молитве необходимо постоянное упражнение. Практический опыт, подкрепляемый изучением житий и творений святых отцов и подвижников – делателей молитвы.

Но одного чтения для усвоения и преуспевания в молитве недостаточно, ибо, по словам духовника и богослова митрополита Лимассольского Афанасия, сказанным во время доклада на Международной богословской научно – практической конференции в сентябре 2013 года в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, «Преемство монашеской традициине существует вне личного духовного преемства передачи духовного опыта от наставника к ученику – сыну, всем своим существом впитывающему, воспринимающему дух старца.» Потому вопрос духовного воспитания является чрезвычайно важным и требует самого пристального внимания.

На одном поставлении в игумении Святейший Патриарх сказал об этом так: «Те, кому вверяется попечение о монастырях, скитах, должны делать всё, чтобы созидать монастырскую общину, — чтобы своей мудростью, неспешностью в принятии решений, спокойствием помогать монашествующим восходить от силе к силе… Для того, чтобы определить, что реально происходит с тем или иным насельником, нужно не только применять к ним определённые критерии, связанные с необходимостью должного поведения в монастыре, но и стараться проникнуть в душу».

Потому ради духовного преуспеяния монашествующих, а, следовательно, и обителей необходима кропотливая, терпеливая, всесторонняя подготовительная работа. Конечно, самое в монашеской жизни – это послушание. До истинного, искреннего послушания человек может дойти только через смирение и кротость. Только в этом случае он будет способен прислушаться к гласу Господа, услышать волю Божию.

Сегодня происходит возрождение монашества, так как есть на то воля Божия, судя по тем изменениям, которые произошли в нашей стране.

Суть монашеской жизни во все века, не смотря на меняющиеся обстоятельства, всегда остаётся одинаковой. Это жертвенное служение Богу и ближнему. От того, на сколько мы сумеем сохранить его применительство к тем условиям, в которые поставил нас Господь сегодня, и зависит возрождение подлинного монашества. Монашество невозможно без послушания, смирения, отвержения себя и готовности нести скорби. Всё то, что упомянуто в монашеских обетах, — терпение скорбей, гонений. Испытаний, искушений, — Господь даёт каждому человеку, идти монашеским путём. И если человек готов принять это от Бога безропотно, безоговорочно, как крест, тогда он сможет стать настоящим монахом.

Для современного человека, особенно рефлексирующего, склонного к углублённому, даже не самоанализу, а самокопанию, самоедству, с которыми, к сожалению, часто сталкиваются, насельническая жизнь будет очень полезна! Она поможет ему забыть о себе в хорошем смысле этого слова, — забыть не о своей душе, и не о своём спасении, а об этом самокопании и комплексах.

Монашество – это очень трудный путь, это крест, это множество испытаний и скорбей, но и одновременно – и настоящее счастье. Так как монашество есть гармония внешней и внутренней деятельности.

Монашество в России возрождается… Но, к сожалению, все очень непросто, некоторые люди ломаются и уходят. Для оздоровления современного монашества важно, чтобы были духовники, чтобы монастыри были небольшими, чтобы они открывались не «сверху», а «снизу», вырастая из общин. Это естественный и правильный путь возникновения монастыря.

Одним из важнейших аспектов монашеской жизни является отречение от мира. И никогда не рассматривалось как явление духовной жизни, развивающееся вне контекста Евангельского призыва, относящегося ко христианству. Напротив, монашество всегда являлось выражением духовного идеала христианства и опыта нравственного совершенствования. По слову преподобного Макария Оптинского «монашество – есть совершенное христианство». Монашеская жизнь должна стать примером духовной брани, стяжания добродетелей и молитвы. Проходя свой духовный путь подвига, молитвы и самоотречения, монашествующие, тем самым, совершают важнейшую культурную и смыслообразующую миссию в обществе.

Русский философ Константин Николаевич Леонтьев говорил о монашестве как о высшем идеале христианства. Из чего следует, что христианство невозможно постичь без исследования монашеского пути.

О том, что несмотря на непримиримость по отношению миру и тому, что в мире монашество отнюдь не было чуждо культуре. Но, напротив – является её союзником, говорил видный богослов протоиерей Георгий Флоровский.

Таким образом, мы можем сказать, что душу народа, его сердце наполняют люди, достигшие святости, так как они являются подлинным источником духовного совершенствования как Церкви, так государства и общества. Святые являются теми, кто преображают окружающую действительность, они есть начатки духовного обновления жизни Церкви, что является непременным условием возрождения нравственного сознания в жизни народной, общественной и, в конечном итоге, государственной.

Монах не призван к тому, чтобы выступать с громкими и яркими проповедями перед огромным числом людей. Монах в тишине и безвестности проповедует о Христе своей жизнью и молитвой; на опыте проживая Евангелие, он становится орудием Бога в этом мире, примером для окружающих его людей. А последним, погрязшим в суе и заботах, необходимо, как правило, лишь одно – святость. Лицезрение святости снимает с человека тяжкий груз безверия и недоверия к Богу и к людям, становится ориентиром в собственном духовном возрастании.

Святейший Патриарх Кирилл обратил внимание в одной из своих проповедей на следующее: «Без подвига для монаха нет спасения. Именно поэтому люди и устремляются в монастыри к монашествующим, желая почерпнуть часть их мудрости, их опыта. Поэтому величайшая ответственность лежит на монастырской братии, чтобы через подвиг приблизиться к Господу и тем самым исполнить своё призвание, ведь и Господь Иисус Христос через подвиг вышел на общественное служение.»

Монашество – это в первую очередь школа обновления собственной души. Подвижник покидает мир, дабы обрести покой молитвенного созерцания для преображения и обновления образа Божия в своём сердце. Но в этом уходе заключена и жестокая трагедия, так инок, удаляющийся от мира, не испытывает покой продолжительное время. Сам мир. Со своим шумом и заботами приходит к монаху, чтобы вкусить от тишины и покоя, которые он сам не может обрести. И тогда монашество, по мысли митрополита Питирима (Нечаева), «становится уже служением социальным», т.к. монастыри являются центрами аскетического подвига и молитвы, издревле участвуют в делах милосердия и благотворительности. При обителях устраиваются церковные богадельни, приюты.

В современный период мы видим, как при монастырях активно создаются школы. Просвещение людей, в том числе ещё неокрепших детских душ, выходит на первый план в современной повестке дня. Поскольку от будущих поколений, от их образованности, морально-нравственного состояния, несомненно, зависит судьба нашей Церкви и государства.

И поэтому необходимо способствовать тому, чтобы при монастырях создавались школы, приюты и духовно – просветительские центры. Которые могли бы обеспечить должный уровень образования и воспитания как взрослых, так и детей. Эта мера способна оказать благотворное влияние на образовательный уровень и самих иноков, занятых в сфере науки и образования.

Осмысливая роль монашества в современном мире, Святейший Патриарх Кирилл отмечал следующее: «Если мы понимаем непреложную истину, что духовная жизнь человека важна не только для него самого, но и несёт в себе огромный потенциал воздействия на окружающий мир, то становится ясно: даже самое уединённое монашеское житие, в котором и через которое совершает духовный подвиг, способно влиять на окружающий мир, и примеры святых об этом свидетельствуют». И сегодня, по слову Святейшего Патриарха Кирилла. Миссия монастырей в мире заключается в том, что они должны и «снова стать центрами духовного обновления народа Божия».

Сегодня когда христианство находится под натиском безбожного мира когда сомнения обуревают юные души, не имеющие опоры в обычаях благочестия, святость и чистота монашеского жития должны стать тем маяком к которому будут стремится все плавающие в море житейском: и те кто в Церкви, и те, ктотолько на подходе к ней.

Из выше изложенного хочу отметить, что сегодня по благословению Епископа Котласского и Вельского Василия в Няндомском благочинии под руководством протоиерея о.Олега возрождается один из маячков «Ёлгомская пустынь».

Когда-то это место было людным, было несколько деревень, имело несколько храмов, братские корпуса. Первое упоминание о Ёлгомской пустыни относится к середине XVII века и связано со строителем храмов пустыни старцем Тарасием Москвитином. Старца Тарасия считают основателем монастыря.

В начале XX века оставалась одна деревянная церковь, которая в 1930 ходах была разрушена. На месте монастыря располагалась деревня исчезнувшая в 50-60 годы на месте которой насельниками установлен поклонный крест, залит бетоном фундамент под постройку церкви, построено несколько бревенчатых келлий, баня, хлев для животных, хозяйственные постройки. Так шаг за шагом, послушанием и молитвами братии обитель снова оживает. (Продолжение следует.)

Ворожко Юрий Николаевич
послушник Свято-Богоявленской Ёлгомской мужской пустыни

Август 2023
Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
« Июл				Сен »
	1	2	3	4	5	6
7	8	9	10	11	12	13
14	15	16	17	18	19	20
21	22	23	24	25	26	27
28	29	30	31