История репрессий, их влияние на духовность и культуру (судьбы местных священников)
Николай Петрович Петров
(27.07.1874 – 27.04.1938 гг) — священник Мошинского погоста Каргопольского уезда (Няндомский район Архангельской области)
Фамилия мошенских священников Петровых происходит от имени самого дальнего предка, известного по документам, пономаря Петра Андреева. Он родился в середине XVIII века, в правление Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, и служил в церкви св. Николая Чудотворца в Шежемском Никольском погосте Каргопольского уезда (со второй половины XIX века произносится как Шожемский погост, соответственно — Шожма)[1]. Шожемская волость еще в XVI веке входила в Никольский Мошинский приход и состояла из двух крупных по тем временам деревень Кондратовская и Демидовская.[2] Волость на 30 вёрст отстояла от церквей Мошенского погоста, это был самый дальний его угол, и к началу XVIII века в этой волости возник свой погост.[3] Новый Шожемский погост с церковью и часовней св. Николая Чудотворца возник как ответвление Мошенского, он образовался возле д. Кондратовской, стал также называться Никольским, и был с ним взаимосвязан речной системой (река Шожма впадает в реку Мошу, а та впадает в Мошинское озеро). В настоящее время, похоже, Шожемский погост полностью утрачен, поэтому хочется упомянуть о нем. Территориально оба погоста входили в один благочинный округ.
В деревне Кондратовской, которой сейчас тоже не существует, в 1712 году в Переписной книге Каргопольского уезда числится поповский двор, а также дьячков двор, в котором проживал пономарь[4]. Эту должность пономаря и исполнял Петр Андреев, с которого начинается родословная Петровых. Женат он был на дочери местного крестьянина Алексея Данилова Неонилле Алексеевой[5]. Их старший сын Степан Петрович Петров 1785 г.р., согласно традиции остался дьячком церкви св. Николая Чудотворца родного Шежемского прихода при своем отце-пономаре[6], его потомки, вероятно, жили в старой Шожме. Другая ветвь Петровых в первой половине XIX века уходит на Мошинский приход[7].
Стоит упомянуть одного из внуков родоначальника Петровых, Ивана Степановича Петрова 1820 года рождения, после окончания Каргопольского духовного училища с 1837 года был псаломщиком Лепшинской церкви Рождества Пресвятой Богородицы Каргопольского уезда (нынешнее Ступино), имел грамоту Синода «за обучение поселянских детей грамоте при церкви».[8] Он был дедом по отцовской линии священника Николая Петровича Петрова, о котором ведется рассказ, и оказал существенное влияние на жизнь внука.
Сын лепшинского пономаря Ивана Петр Иванович Петров 1841 года рождения, отец священника Николая Петровича Петрова[9], также окончил Каргопольское духовное училище, отбыл несколько лет послушником Ионо-Яшезерской пустыни Петрозаводского уезда, в 1861 году поступил в Лекшмозерский приход Каргопольского уезда, пономарем в церковь св. апостолов Петра и Павла[10]. Таким образом, род священника Петрова является местным, происходящим из погостов Мошенского стана Каргопольского уезда.
Герой повествования Петров Николай Петрович родился 27 июля, 8 августа по новому стилю, 1874 года в Лёкшмозерском Погосте Каргопольского уезда[11], в деревне Морщихинской. Эта деревня сейчас является центром Каргопольского сектора Кенозёрского национального парка, который довольно известен за пределами региона. Храмы и деревня располагаются на очень живописном берегу Лёкшмозера, с детства его окружала эта невероятная красота. Это был древний, известный с XVI века, погост, с большой каменной Петропавловской церковью и четырьмя часовнями. К этому же приходу долгое время относилась и сохранившаяся до наших дней прекрасная деревянная церковь св. Александра Свирского на Хиж-горе, в ней долгое время служил тот же клир, что и в Петропавловском храме. Храмы сохранились и в настоящее время доступны для посещения.
Родился Николай Петрович накануне рождества святого Николая Чудотворца, в честь которого и получил свое имя[12]. Николай был десятым ребенком из восемнадцати детей. Маму его звали Татьяна Николаевна, она была дочерью дьячка Лёкшмозерского погоста Николая Васильевича Румова. Венчал родителей Николая 11 ноября 1860 года известный в Кенозерье священник Дмитрий Малинин, при котором состоялось строительство всех ныне существующих храмов Лёкшмозерского прихода.
В семье Петровых выросли девять детей, 7 братьев и 2 сестры, все получали домашнее образование «при отце», обучались дома чтению, церковному пению, церковному уставу. Жалованье пономарь Петр Петров получал 31 рубль 36 копеек. Достаточное ли оно было для большой семьи? Это средняя зарплата неквалифицированного рабочего.В связи с этим уместно будет упомянуть, что родные братья священника Николая Петрова — Арсений и Петр из-за материальной нужды в молодости уехали в Петербург на заработки, и там провели практически всю жизнь: Арсений Петров клепал паровые котлы на Обуховском заводе, Петр Петров работал в Кронштадте на водокачке, был мобилизован в Красную армию и погиб в гражданскую войну в 1919-1920 гг. в боях с Колчаком.
Николаю было 11 лет, когда в 1885-м году семья Петровых переехала из Лекшмозёрского погоста в Речно-Георгиевский приход в село Река (Погост Наволочный) на реке Чурьеге Каргопольского уезда, где отец получил должность псаломщика в Георгиевской церкви. Церковь сохранилась до наших дней и находится на полпути по дороге между г. Каргополем и Александро-Ошевенским монастырем. Там родители Николая Петровича прожили оставшуюся жизнь. Отец умер 5 января 1911-го года в возрасте 71 года «от старости», и похоронен при Георгиевском храме. Мать пережила отца на несколько лет[13].
Повзрослев, Николай Петров окончил Каргопольское духовное училище, и стал учителем в дер. Ступино (сейчас Няндомский район). Там служил диаконом Лепшинской церкви Рождества Пресвятой Богородицы Каргопольского уезда его дед по отцовской линии – Иван Степанович Петров, который, как уже было сказано, занимался обучением местных детей грамоте. Навыки учительства Николай Петрович получал под дедовским руководством, и преподавал практически всю жизнь. Так, согласно Памятной книжке Олонецкой губернии 1910-го года, он был учителем Закона Божия в подразделении Мошинской церковно-приходской школы III ступени[14].
Первый период его церковного служения протекал в Мошинском приходе, где 9 июня 1899 г. Николай Петрович Петров женился на дочери диакона Мошинской церкви Наталье Васильевне Громовой[15]. Она была из священнического рода, происходящего из Старорусского уезда Новгородской губернии, и закончила Мошинское земское училище. По воспоминаниям ее сына, матушка Наталья «была большого ума и громадного опыта житейского человек…, ее пословицы я запомнил на всю жизнь: «На смирного нанесут, резвый сам наскочит», «Не хотел шить золотом – бей тяжелым молотом»[16].
Одновременно Николай Петров стал псаломщиком Мошинской церкви Рождества Богородицы[17], с 1904 года – диаконом,[18] а с 30 ноября 1911 года — священником [19], и продолжал служение в этой церкви в течение двадцати лет. Из церковных наград был удостоен камилавки и наперсного креста. Мошинские метрики 1905-1911 годов заполнены в значительной мере рукой Николая Петровича Петрова.
Его внучка Агния Семеновна Пилипенко, запомнила деда как «…хлебороба и плотника, сапожника и портного, печника и столяра, переплетчика книг», который «вставал с рассветом», и «не было такого дела, которого он не умел бы делать».[20] В дальнейшем, в лагерной личной карточке заключенного он будет обозначен не только как «служитель религиозного культа», но и как «столяр-плотник». Хозяйство батюшки состояло из избы, одной десятины земли, коровы, лошади. Семья прибегала к сезонному найму рабочей силы.
Из шести детей выросли сын и дочь. В семье была атмосфера большой любви друг к другу. Николай Петров всегда был приветлив с людьми, дома строгий и молчаливый, он постоянно «имел в руках то пилу, то молоток, то лопату». Его внучка вспоминала, что, будучи еще маленькой девочкой, расчесывала гребешком волосы деда, и запомнила большой шрам на его голове. Обстоятельства получения этой травмы остались тайной, но могли быть связаны с волевым, даже боевым характером деда. То, что дед обладал могучей волей, проявилось в его борьбе с собственными пороками. Так, по данному перед Богом зароку, в начале своей семейной жизни и церковной карьеры ему удалось стать совершенным трезвенником на всю жизнь.
Служение в церкви Мошинского прихода Няндомского района Николаю Петровичу было суждено продолжать до 1931 года. После большевистской революции Николай Петрович сначала лишился избирательных прав за принадлежность к духовенству, затем в 1931 году за невыполнение обязательств по продналогу был отправлен в трехлетнюю ссылку в г. Мезень Северного края[21]. Формальным поводом послужило то, что семья Николая Петровича не сдала в колхоз необходимое количество масла и яиц[22]. Экономическое выдавливание неугодных из деревни началось несколько раньше. С 1926 года применение сезонного наемного труда выводило хозяйство «за пределы трудового», делало его уже не просто середняцким, а подводило под лишенчество за использование батраков. Кроме того, для единоличных хозяйств с 1928 года ЕСНХ – единый сельскохозяйственный налог – заменялся на индивидуальный, который был произвольным и очень высоким. Таким образом, единоличник либо разорялся, либо осуждался за неуплату по 61-й статье. Хозяйство священника продержалось несколько лет, но все равно рухнуло.
Дом Петровых, стоявший на берегу Мошинского озера, и все имущество, по свидетельству его внучки, было изъято райисполкомом в счет недоимки по продналогу и погашения штрафа и передано сельсовету. Члены семьи, как правило, изгонялись из дома без средств к существованию. Однако документов, касающихся дела о мезенской ссылке Н.П.Петрова и конфискации его имущества в архивах получить не удалось, поскольку по «хозяйственным» статьям Уголовного кодекса реабилитация не проводится, т.к. эти статьи формально не являются политическими. По этой удивительной логике современное российское законодательство не признает Николая Петрова пострадавшим от политических репрессий в 1931 году, реабилитирован он только по 58-й статье. Хозяйство и люди были уничтожены в угоду политическим целям, но материалы о том, как Николай Петров провел Мезенскую ссылку, на каких работах использовался, получить оказалось невозможным. Известно только то, что там он подорвал здоровье и стал инвалидом.
Имущество храмов Мошинского погоста также оказалось под угрозой изъятия. По декрету от 23.01.1918 года церковь не считалась юридическим лицом, здания и предметы культа были не в собственности, а в пользовании общин. Функционирование храма считалась чем-то вроде частной «лавочки», которая в любое время могла быть «прикрыта», чаще всего по поводу ареста священников. В составе клира был старший брат Николая Петрова, протоиерей Аристион Петров, его арестовали позднее, 9 марта 1933 года. По воспоминаниям местных жителей, последних служителей погоста арестовали в 1936 году, после чего храмы начали разрушаться и разграбляться[23].
После изгнания из родной Моши, матушка Наталья Васильевна Петрова поселилась в семье своей дочери Марии Николаевны (в замужестве Бабиной), переехавшей к тому времени в г. Няндому, куда перевели по работе ее мужа. Семья проживала в доме № 52 на Первомайской улице. 28 февраля 1933-го года, не дождавшись своего мужа из ссылки, Наталья Васильевна скончалась от воспаления легких и была похоронена на няндомском кладбище.
Вернувшегося в 1934-м году из ссылки Николая Петровича с «волчьим билетом» лишенца на работу никуда не принимали. Единственным способом было публичное отречение от веры через газету, только тогда человека восстанавливали в избирательных правах, а по сути возвращали ему право на жизнь. Петров предпочел остаться безработным лишенцем[24]. Опорой ему были родные люди, которые не отреклись от него – зять и дочь Бабины Семен Михайлович и Мария Николаевна. Это станет в дальнейшем одной из причин ареста Семена Михайловича. В своей жалобе на беззаконное заключение, написанной из Кулой-Лага 10 февраля 1940 г. на имя наркома НКВД, Семен Михайлович пишет: «Наконец, последнее обвинение мое состояло в том, что у меня в семье жил мой тесть – бывший поп. Что же тут противозаконного? … отбыв наказание [имеется в виду ссылка в Мезень] … он был инвалидом, неспособным зарабатывать себе кусок хлеба»[25]. Сын Николая Петровича – Иван Николаевич, не мог помочь отцу, т.к. тоже переживал гонения и тюремное заключение в г. Каргополе, вследствие чего был вынужден спасаться от репрессий, отрекшись от церкви. По воспоминаниям внучки Николая Петрова, «…горе очень скрутило деда, но не сломило его дух».[26] Ему также оказали поддержку верующие люди Няндомы, заботившиеся о гонимых священниках.
Николай Петров присоединился к общине приходского храма Няндомы. Храм был незаконно закрыт еще в 1928 году, когда Петров еще служил в Моше. Какое-то время верующие пользовались молитвенным домом, но вскоре был закрыт и он.[27] Община перешла практически полностью в «подпольное» состояние.[28] Следы деятельности тайной няндомской православной общины, после закрытия церкви перешедшей на нелегальное положение, отражены в материалах базы данных о репрессиях. Священник Борис Александрович Хотеновский, сын протоиерея Александра Ивановича Хотеновского, долго служившего в Няндомской церкви, в одной из анкет обозначен служащим некой няндомской организации, хотя впоследствии и его все равно арестовали за «уклонение от собраний» и «контрреволюционную агитацию», он умер в заключении в 1942 году.[29] Фактическое отсутствие священника компенсировалось ссыльными батюшками. Так, в 1930-е годы в Няндоме в тайных богослужениях участвовал ссыльный священник из Тамбовской губернии Алексей Иванович Лукошин.[30] «Совершал тайные богослужения в своем доме и домах прихожан» иеромонах Коршунов Михаил Алексеевич, ссыльный постриженник Кирилло-Белозерского монастыря, проживавший в Няндоме[31]. Это был не единственный монашествующий член общины, известна также тайная монахиня Пудогина Анна Александровна.[32] Проводил богослужения Василий Николаевич Степанищев, ссыльный священник из Курской губернии.[33] Священник Николай Петров был таким же пришлым членом тайной общины, и за неимением собственного дома служил в домах прихожан. При обыске у Н.П.Петрова был изъят антиминс, наградной серебряный крест, библия, требник – то есть все, необходимое для совершения литургии[34].
Много сил для существования общины отдавали миряне, обычные жители Няндомы. Община имела кассу взаимопомощи для оказания материальной поддержки ссыльному духовенству и монашествующим, проживавшим в городе без работы, без медицинской помощи и каких-либо социальных гарантий. Заведовал этой кассой раскулаченный в 1933-м году крестьянин Каргопольского района Новоселов Иван Евферьевич.[35] Люди как могли сохраняли церковную жизнь, предоставляли свои дома для богослужений, помогали денежными взносами, продуктами. В доме председателя церковного совета Лотовой Екатерины Сергеевны после закрытия няндомской церкви крестили детей.[36]
За общиной велся негласный надзор. Судя по материалам дела Николая Петрова, в течение всего 1937 года за ним было установлено наблюдение и собирались сведения, как и в отношении других верующих. Это подтверждается фактом практически одновременного ареста всего руководства общины, после издания приказа наркома НКВД Н.И.Ежова № 00447 от 30.07.1937 года о проведении операции по репрессиям враждебных классов, в том числе церковников. Начало операции было назначено на 5 августа 1937 года, в течение 4-х месяцев надо было репрессировать определенное число «классовых врагов». В этот день было арестовано все руководство няндомской общины – священники Алексей Лукошин, Василий Степанищев, казначей Иван Новоселов. Иеромонах Коршунов был схвачен еще в июне. 9 августа арестовали председателя церковного совета Екатерину Лотову. Все они обвинялись в контрреволюционной пропаганде и создании «контрреволюционной группировки церковников», в основном за участие в тайных богослужениях. 19 сентября 1937 года они были расстреляны, с ними была казнена и монахиня Анна Пудогина. Это не просто дата разгрома няндомской общины верующих, но и день памяти няндомских новомучеников, памяти о том, какую цену заплатили жители Няндомы за Христа и церковь Его. Во многом благодаря таким подвижникам не произошло полного уничтожения РПЦ. Перечисленные здесь члены общины реабилитированы, поэтому информация о них доступна.
Священник Петров чудом не стал жертвой кровавой операции по ликвидации церковников, но его черед исповедничества неизбежно приближался. После уничтожения актива общины, репрессии продолжались более формально и планомерно.
10 декабря 1937 года арестовали зятя Семена Михайловича Бабина за контрреволюционную агитацию, совершенно необоснованно объявив его сыном кулака. К концу декабря он был осужден на 10 лет лагерей, откуда он уже не вернулся. В рождественский сочельник 6 января 1938 года Петров был арестован Няндомским НКВД по обвинению во «враждебном отношении к советской власти» и «систематической контрреволюционной агитации и пропаганде в виде провокационных слухов»[37]. Слово «слухи», иначе неподтвержденная информация, в протоколе тройки НКВД заменили на «измышления», сместив акцент на клевету. Его заключили в няндомскую тюрьму[38]. На допросе 8 января Николай Петров заявил, что не вел контрреволюционной деятельности и виновным себя не признал[39]. Допрос крайне формален: в протоколе один вопрос о признании вины, и один ответ — отрицательный. С ним уже не было надобности возиться, основные цели операции были достигнуты, группировка церковников в основе своей ликвидирована.
Постановление об избрании меры пресечения открывается характеристикой отношения Петрова к советской власти как враждебного, которое он, видимо, не особо скрывал после ареста «няндомских церковников». Информация о казнях строго засекречивалась, но по формулировке «10 лет лагерей без права переписки» родственники обычно понимали, какая судьба постигала арестованных, поэтому он относился к следствию соответственно – как к убийцам. Проявлять лояльность уже не было смысла, маски были сброшены, арестованный понимал, что его ждет участь его собратьев, не пощадят и его родственников. В более широком смысле под враждебным отношением верующего к советской власти обычно понимались следующие критерии: констатация факта гонений на церковь и верующих, убеждение в том, что данная власть – порождение антихриста за грехи народа, и должна рано или поздно пасть, либо прекратить гонения, а до наступления этого утверждалась невозможность примириться с данной властью в вопросах веры[40]. Такая позиция священника Петрова зафиксирована в деле.
13 января 1938 г. постановлением тройки УНКВД по Архангельской области Николай Петров был осужден на 10 лет по статье 58 п.10 ч.1[41] — контрреволюционная пропаганда и агитация. Исходя из значения этих слов, преступлением являлось произнесение церковной проповеди. Вместе с тем следствие не стало утруждаться выявлением его участия в тайных богослужениях, никто не «шил» ему дела о группировке церковников, хотя материалы доносов фиксируют взаимосвязь Петрова с иеромонахом Коршуновым. Главный показательный удар был уже нанесен, церковный актив уничтожен. Поэтому Петров получил срок, а не расстрел. Но все же хочется остановиться здесь подробнее. В заключении по следственному делу излагается перечень обвинений, состоящий из набора доносов, сгруппированных и интерпретированных в определенном порядке. Если предположить, что их содержание близко к реальности, то можно построить определенную картину событий в церковной среде в 1937 году.
Нелояльность Петрова доходила до обвинения власти во лжи, из чего проистекало взаимное обвинение сторон в клевете. Донос, относящийся к январю 1937 года приписывает ему такие слова: «У соввласти нет никакой правды, все что пишут – все ложь, вся политика соввласти построена на обмане, вот смотрите – соввласть садит людей безвинно» [сохранена орфография источника – Н.Ш.].[42] О ком, посаженном безвинно, шла тогда речь, следствие умалчивает. Скорее всего он мог возмущаться по поводу расправы над его другом, священником из деревни Лимь Павлом Федоровичем Богоявленским. В те дни, 4 января 1937 г. отец Павел был арестован как руководитель «контрреволюционный группировки церковников». Вскоре, 9 июня 1937 г. по приговору Северного областного суда он будет заключен в Няндомском лагере на 8 лет, где и умер 13 марта 1938 года[43]. По материалам дела, Петров в своей проповеди публично заявил о лжи и фактах творимого властями беззакония, чем, по мнению следствия, «дискредитировал соввласть».[44] Надеяться ему в этом противостоянии было не на что. Смысл его был только в стоянии в правде до конца. Свое сопротивление он не считал контрреволюционным, потому что боролся не за свержение власти – бесполезность этого была очевидна, а за право православной церкви на существование, и путь ему оставался только один – личное мученичество.
Первым и главным разделом вменяемой ему пропаганды была ее политическая часть: «клеветнические измышления в адрес советской власти». Донос, датированный апрелем 1937 года, повествует о довольно типичной критике советского режима, повинного в тяжелой жизни в деревне. На повестке дня была гражданская война в Испании 1936-39 гг., отправка зерна за границу, при нехватке его в своей стране. Реалии того времени не могли не отразиться в деле Петрова, обсуждал он это или нет, как клевета, подрывающая репутацию режима. То же относится и к утверждению, что «колхозники недовольны сов.властью — …хлеба нет, а работать заставляют»[45].
Другое утверждение Н.П.Петрова – «неоднократно высказывавшееся провокационное измышление», что «народ верит в Бога». По версии осведомителя, обвиняемый рассказывал о том, что в Ленинграде люди уже имеют смелость возвращаться в церковь, даже коммунисты, и этот процесс произойдет повсеместно. В связи с чем возникло такое утверждение и почему было предосудительным? В Ленинград стекалось множество земляков, от них приходили новости. Что касается веры народа в Бога, так называемая «вредительская» перепись населения (она еще называлась «расстрельная», «опальная»), проведенная 6 января 1937 года, показала большой процент верующих – 56,7 %[46]. Это был провал двух безбожных пятилеток, который пытались скрыть, чтобы обосновать закрытие церквей и репрессии священников отсутствием верующих. В начале 1937 года верующие еще надеялись, что если они не будут скрывать своих убеждений, то правительство вынуждено будет открыть закрытые церкви и вернуть сосланных священников. Многие священники призывали верующих не бояться ответить откровенно на вопрос о религии, так как тоже надеялись на законность: «Пишитесь верующими, тогда откроют церкви»[47]. За строками этого доноса скрывалось стремление няндомской церковной общины выйти из подполья, открыть храм и вернуться к легальной религиозной жизни.
Петров активно добивался открытия няндомской церкви, в результате чего в июне 1937 года был «уличен» в религиозной агитации населения. Какая ситуация скрывалась за этим обвинением? Община искала пути вернуть здание церкви – именно в этом смысле Николай Петров утверждал, что «без церкви нельзя»[48], имелась в виду не только церковь как таковая, но в первую очередь отнятый у верующих няндомский храм. Для его открытия нужна была община не менее 20 человек – «двадцатка», и по-видимому, такая двадцатка существовала в Няндоме. В связи с принятием Конституции СССР в 1936 г. священники получили право голоса, но ходатайство священника об открытии церкви, и вообще какое-либо иное его требование, видимо, не принималось к рассмотрению. Таким образом, инициатива в вопросе открытия храма должна была происходить от активных мирян, желательно влиятельных, чья репутация не позволит от них отмахнуться. «Нам самим заявление писать нельзя, надо найти такого человека, который бы взялся [за это дело] за нас».[49] Он обсуждал это с прихожанами, либо на собрании церковного совета, где его призыв был перехвачен информатором.
Обвинение в религиозной пропаганде основывалось на цитате из проповеди о необходимости веровать в Бога. «Кто не верует в Бога – тому души не спасти» – утверждал он со слов очевидца в мае 1937 года[50]. Следствие сочло все это достаточной доказательной базой, несмотря на недоработку по уличению Петрова в проведении церковных таинств.
После перевода Николая Петрова в Архангельскую тюрьму и осуждения его там областной тройкой, в феврале того же года через пересылочный пункт его направили отбывать наказание в исправительно-трудовой лагерь на 2-е Мехреньгское отделение Онегалага в Плесецком районе, куда он прибыл 21 февраля 1938 года[51]. Также УФСИН довольно туманно сообщает, что затем он находился в том же году в Каргопольлаге без указания лагерного пункта[52], но по воспоминаниям его внучки известно, что это был лагерь посёлка Ерцево Няндомского района.
Работы по валке леса и строительству дороги быстро сгубили остатки его здоровья. Николай Петров смог пережить только одну зиму на лесозаготовке, и умер 27 апреля 1938 года от «паралича сердца»[53] — так в извещениях о смерти назывался инфаркт. В тот год 27 апреля была Светлая среда Пасхальной недели. Сколько раз за свою жизнь на богослужениях Светлой среды он провозглашал отрывок из Евангелия, завершением которого являются слова Спасителя о том, что ученики увидят Господа во славе: «Отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божьих, восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому». В праздничный день «отверстого неба» оно отверзлось и для него. Место его погребения неизвестно, вероятнее всего, он может быть захоронен у переезда Лухтонга у станции Ерцево, где, по данным старожилов поселка, хоронили заключенных ерцевского лагеря в 1937-38 гг. С образованием лагерей в Ерцево в 1937 году первые захоронения осуждённых стали проводить за Лухтонгским переездом (один километр от Ерцево). Одной из причин выбора места являлось наличие дороги, по которой возили умерших, и вдоль которой проводились захоронения. Протяженность кладбища составила около километра вдоль дороги и глубина – до 200-300 метров. Заканчивалось оно у бывшей Крестовоздвиженской часовни. В июле 2016 года был установлен Поклонный крест на месте начала кладбища – в 300 метрах от переезда.[54] 16 апреля 1969 года Николай Петрович Петров был реабилитирован посмертно Архангельским областным судом «за отсутствием состава преступления»[55].
В заключении рассказа надо сказать, что гонениям подверглись также сын священника Иван Николаевич Петров, изгнанный из учителей и лишенный прав, он работал псаломщиком в д. Лимь и жил в сторожке на кладбище, но все же вынужден был отказаться от церковной деятельности и уехать. Дочь с зятем Бабины Семен Михайлович и Мария Николаевна прошли заключение в лагерях, зять умер в Унжлаге и был реабилитирован одновременно с Н.П.Петровым. Родной брат Николая Петрова протоиерей Мошинской церкви Аристион Петрович Петров был выслан вместе с семьей в Ивдельский район Свердловской области как шпион и член контрреволюционной организации, реабилитирован в 1995 году. Спаслись от репрессий только те родственники, которые с началом гонений уехали в другой регион.
Шарапова Наталия Александровна
самостоятельный исследователь
[1] Национальный архив республики Карелия (НАРК). Ф. 4 Оп. 18 Д. 12/111. Л. 53-53 об.
[2] Побежимов А.И. Мошенский стан Каргопольского уезда в начале XVIII века. С. 60-62. https://cyberleninka.ru/article/n/moshenskiy-stan-kargopolskogo-uezda-v-nachale-xviii-v/viewer.
[3] Побежимов А.И. Освоение Мошенского стана Каргопольского уезда к середине XVI века. http://moscowstate.ru.
[4] Побежимов А.И. Мошенский стан Каргопольского уезда в начале XVIII века. С. 60-62. https://cyberleninka.ru/article/n/moshenskiy-stan-kargopolskogo-uezda-v-nachale-xviii-v/viewer.
[5] Национальный архив республики Карелия (НАРК). Ф. 4 Оп. 18 Д. 12/111. Л. 53-53 об.
[6] НАРК. Ф. 4 Оп. 18 Д. 43/372. Л. 146 об.-147; Д. 55/533. Л. 215 об. – 216.
[7] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1.
[8] Национальный архив республики Карелия (НАРК). Ф. 25. Оп. 12. Д. 10/10. Л. 183 об. – 184: Д. 28/3. Л. 264 об. -266.
[9] НАРК. Ф. 25. Оп. 15. Д. 45/1037. Л. 216 об. — 217.
[10] Государственный архив Архангельской области (ГБУ АО «ГААО»). Ф. 1342. Оп. 1. Д. 186. Л. 11 об. – 12.
[11] ГБУ АО «ГААО». Ф.1342 Оп.1. Д. 186. Л. 11 об.-12., Оп. 2. Д. 192. Л. 34 об. – 36., Ф. 29. Оп. 30. Д. 30. Л. 202.
[12] ГБУ АО «ГААО». Ф.29. Оп. 13. Д. 129. Л. 826 – об. 827.
[13] ГБУ АО «ГААО». Ф.104. Оп. 3. Д.468. Л.2; Д.470. Л 1; Д.471. Л.1; Д.473. Л.1; Д.475. Л.1; Д.476. Л.1.
[14] Памятная книжка Олонецкой губернии. 1910 г. с 83.
[15] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 238. Л. 603/92.
[16] Письма И.Н.Петрова своей племяннице А.С.Пилипенко из г. Архангельска в г. Каргополь. Личная коллекция автора.
[17] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 239. Л.2/4 об.
[18] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 240. Л. 141.
[19] Архив ЗАГС Администрации Няндомского района. Ф.40. Оп. 1. Д. 309. Л. 172/57.
[20] Воспоминания А.С.Пилипенко г. Каргополь. Личная коллекция автора.
[21] «Открытый список» — база данных жертв политических репрессий в СССР (1917—1991 гг.) ru.openlist.wiki.
[22] За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951): Биографический справочник / Сост. С. В. Суворова. Архангельск, Православный центр, 2006. 683, [2] с. С. 408.
[23] Б. Саурский (д. Курья) «Продолжает разрушаться…»/Сайт Няндомской центральной районной библиотеки. https://nyanlib.ru/ncrb/kraeved/gorod-i-rayon/prodolzhaet-razrushatsya.html.
[24] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 3. А.Л. Беглов. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/v-poiskah-bezgreshnyh-katakomb-tserkovnoe-podpole-v-sssr/1.
[25] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-11906. Л. 45.
[26] Воспоминания А.С.Пилипенко г. Каргополь. Личная коллекция автора.
[27] Нименьгский погост – родина Св. митрополита Вениамина. РПЦ МП Тихвинская епархия. Церковь Покрова на Боровой. church-pokrov.ru/idezhe-be.
[28] А.Л. Беглов. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/v-poiskah-bezgreshnyh-katakomb-tserkovnoe-podpole-v-sssr/1.
[29] За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951). Биографический справочник/ Сост.: С.В. Суворова. Архангельск, 2006. 688с. С.587; https://timenote.info/ru/Boris-Hotenovskij — Поморский мемориал: Книга памяти Архангельской обл.
[30] Православные духовные воины. http://ruguard.ru/forum/index.php/topic,186.800.html.
[31] Электронная база данных «Открытый список».https://ru.openlist.wiki/Коршунов_Михаил_Алексеевич_(1875)
[32] Электронная база данных «Открытый список».https://ru.openlist.wiki/Пудогина_Анна_Александровна_(1875).
[33] Православные духовные воины. http://ruguard.ru/forum/index.php/topic,186.800.html.
[34] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 2
[35] За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951): Биографический справочник / Сост. С. В. Суворова. Архангельск, Православный центр, 2006. 683, [2] с. С. 373-374.
[36] Электронная база данных «Пострадавшие за веру в XX веке на Севере». http://www.arhispovedniki.ru/cardfile/2578/?sphrase_id=15248.
[37] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 4.
[38] Там же.
[39] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 6.
[40] Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Сост. игуменом Дамаскиным (Орловским). https://vk.com/wall-36012905_7469.
[41] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 10.
[42] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23 об.
[43] Виртуальный музей новомучеников и исповедников земли Архангельской. http://www.arhispovedniki.ru/cardfile/969/.
[44] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23.
[45] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23.
[46] Жиромская В. Б. Религиозность народа в 1937 году: (По материалам Всесоюзной переписи населения) // Исторический вестник. 2000. — Вып. 1 (5). — С. 105—114. https://ru-teologia.livejournal.com/828184.html. https://ycnokoutellb.livejournal.com/314329.html#cutid1.
[47] Там же.
[48] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23 об.
[49] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 23 об.
[50] Там же.
[51] УФСИН России по Архангельской области. Ф. 23. Оп. 1. Алфавитная карточка Н.П.Петрова.
[52] УФСИН России по Архангельской области. Архивная справка № ОГ-29/ТО/62/2-60. Сопроводительное письмо.
[53] УФСИН России по Архангельской области. Ф. 23. Оп. 1. Алфавитная карточка Н.П.Петрова.
[54] https://konosha29.ru/news/25438/.
[55] Архив РУ ФСБ по Архангельской области. Ф. 7. Д. П-3794. Л. 18.